Я вижу смерть

— Шлюха! Ебанная шлюха! И зачем я ее только подобрал?!

Мэйсон Пронарски ходил по комнате, громко ругаясь, и почти не обращал внимания на сына, съежившегося в углу.

— Джонни! — неожиданно отец обратился к нему, отчего тот вздрогнул и хотел было спрятаться за тумбочку, но усидел на месте. Так, может, отец ударит его один раз и успокоится, а если Джонни попытается сбежать, то завтра просто не сможет встать с кровати.

— Джонни, мальчик мой, — отец подошел совсем близко к нему, обдавая перегаром, — Запомни одну простую вещь: все бабы — шлюхи. Все, сучки, все до одной. Они только и мечтают, как бы раздвинуть свои ляхи перед мужиком.

Отец пьяно захохотал, потом неожиданно бросил недопитую бутылку пива в сына. Мальчик смог прикрыть лицо и отделался лишь синяком на руке.

— Когда твоя шлюха-мать придет, я ее трахну! Я трахну эту сучку, так трахну, что ей больше не захочется! А ты будешь смотреть, как надо правильно обращаться с этими пиздами ходячими!

Джон лишь съежился, слезы навернулись на глаза, но он боялся плакать, отец не должен видеть его слезы, он разозлится еще больше.

Дверь со скрипом отворилась и в комнату вошла мать…

Мужчина с криком упал с узкого диванчика, который не был рассчитан на то, что на нем будут спать.

Где же таблетки?!

Джон вскочил с пола и побежал на кухню, начиная беспорядочно открывать и закрывать дверцы шкафов. Ему нужны его таблетки. Нужны!

— Да где же… — прошептал мужчина, вдруг понимая, что просто забыл, где они могут быть. — Пожалуйста, — его голос дрогнул.

Он больше не хотел воспоминаний, которые стали появляться все чаще и чаще из-за стрессовой ситуации. Боже, он столько лет приводил себя в относительный порядок после смерти родителей. Учился держать себя в руках, проходил курсы лечения. Даже когда уже вылечился, продолжал посещать психолога, чтобы держать себя под контролем. Учился улыбаться и радоваться жизни. Нашел Шейлу, его любимую Шейлу с такими теплыми карими глазами, ласковыми руками, умницу, счастье, а теперь она куда-то пропала и неизвестно, жива ли, господи, ну где же она…

Джон что-то уронил, почти поддаваясь панике, руки тряслись так, что он не мог нормально ничего ухватить. На пол из шкафов полетела посуда, стаканы, тарелки, солонка и прочее. Все, что попадалось ему на пути.

— Шейла, где же ты… — по щекам мужчины покатились слезы. — Шейла, ты мне нужна…

Он протянул руку и, кое-как схватив дверцу, открыл одну из полок. Там обычно хранились лекарства. И была зеркальная задняя стенка. Из отражения на Джона смотрел полубезумный мужчина с затравленным взглядом.

— Что ты видишь в этом чертовом зеркале?!

На секунду в отражении возник его разъяренный отец, избивающий мать.

— Шлюха! Тварь подзаборная! Это не может быть моим!

Он таскал ее за волосы по комнате и периодически бил в живот. Женщина рыдала, но не сопротивлялась, только пыталась прикрыть живот руками и умоляла прекратить.

— Хватит!

Крик Джона разрушил ночную тишину, царящую в доме. Он со всей злобы ударил кулаком в зеркало, разбивая его и раня себе руку.

— Хватит! Прекрати!

Джон кричал и просто раскидывал вещи на кухне. Все на пол! Все уничтожить! Словно это могло выгнать прошлое из его головы.

— Нет! Оставь меня в покое!

Джон в ярости пошвырял на пол все, что нашел в шкафах, потом распахнул дверцу холодильника и замер.

Ярость остыла, сменившись сначала недоумением, а затем страхом. Весь холодильник был забит запакованным в специальные посудки мясом. Аккуратно, педантично, так, что ни одна капелька крови не пролилась на полки чистого холодильника. Ведь Шейла всегда была аккуратной…

Приехавшая полиция изъяла все мясо для экспертизы. Джону предложили уехать на некоторое время к кому-нибудь из родственников или друзей. Джон рассеянно согласился с ними (все равно у него нет никого, кроме Шейлы), запер дверь и сел в холле перед зеркалом, скрестив ноги. Он смотрел на себя и не узнавал. Бледный мужчина с запавшими глазами, которые после пережитой истерики, стрессов и кошмаров из прошлого уже ничего не выражали. Он больше не боялся, не кричал и не плакал.

Джон смотрел на свое отражение и пытался найти ответ на вопрос, который так настойчиво задавал ему отец когда-то.

Что он видит? Кого он видит?

Джон вспоминал. Поток воспоминаний уже не удалось бы остановить, даже если бы он очень захотел…

— Это не может быть моим! Ты, шлюха, от кого-то еще залетела! Вот ведь тварь, а!

Джон забился в угол и тихо плакал, вздрагивая от каждого маминого вскрика и звука удара. Наверное, он мог тогда встать и кинуться к ней, стучать в дверь, попытаться отвлечь внимание на себя, — но он слишком сильно боялся, а еще знал, что это все равно ничем не поможет, только еще хуже взбесит отца.