Добавить в моё избранное
27 мин, 58 сек 14622
Со второй попытки хранитель подобрался и смог встать на четвереньки. Голова кружилась, заставляя дощечки бегать перед глазами, сбивать Константина с толку. Впрочем, через минуту пляска унялась.
Хранитель осмотрелся. Жива, распластанная возле него, вот-вот должна была прийти в себя. Лу лежала бесформенной мохнатой грудой. Копейщик подполз к ней, убедился — не мертва, зашептал заклинание трансформации. Он сбивался, начинал опять, путался, но дочитал формулу обращения, и к Лу вернулся человеческий облик.
Аневрин подошёл к Константину:
— Хранитель, иди в свою комнату и спасай Копьё. Они близко.
— Кто «они»? — просипел Константин.
— Те, кто явятся за Копьём. Я постараюсь их остановить. Костя, это мой последний бой. Постарайся укрыть артефакт. Передай его в хорошие руки. В невинные. Прощай.
— А Лу? — хранитель не мог уйти без девушки-оборотня.
Аневрин раздражённо поглядел в лицо Константина. Затем направил посох на тело Лу. Оно оторвалось от пола и зависло на высоте в треть человеческого роста.
Копейщик вышел из покоев Мастера Ордена. Вслед за ним по воздуху плыла Лу. Старый маг склонился над женой, возлагая руку на её лоб.
— Вставай, Жива. Пора, старушка, — он скорбно улыбнулся, наблюдая за пробуждением супруги.
Раздался тревожный вой: комната защиты засекла нарушителя магических границ.
Константин медленно уложил Лу на кровать, подошёл к камину. Потянувшись к фигурке единорога, служившей рычагом для открывания хранилища Копья, он замер, уставившись на тыковку из-под матэ. Сосуд был запечатан сургучом.
— Да, это твой малый дух, — услышал Константин смутно знакомый голос.
Взяв тыковку в руку, копейщик развернулся.
Эчи сидел на уголке рабочего стола и качал ногой.
— Мы наблюдали закат «белой» магии давно, задолго до того, как ты свалился на нас, птенец, — сказал старый шаман на языке своего племени. — Теперь отдай Копьё и умри счастливым. Предотвратившим гибель цивилизации.
— Зачем тебе Копьё?
— Старое пророчество, юноша. Придёт пятая сила, против которой нужно сплотиться вашим кланам. Мы пришли. Вы не объединились. И проиграли.
— Так ты не человек?
— Разумеется. Вход в ваш мир открыт, и, пожалуй, мы его заселим. — Эчи постепенно превратился в подобие человекоптицы, чем-то похожей на древнеегипетские изображения людей с орлиными головами.
Копейщик решил потянуть время:
— Вы древнее, мудрее и имеете больше прав, да?
— Вроде того. Взгляни во двор. Там погибает твой Мастер.
Константин проковылял к окну. Филид сражался с тремя рослыми бойцами-меченосцами. Ещё четверо лежали на земле.
Между ними белело обезглавленное тело Живы.
Рарога и Семаргла нельзя убить, зато можно оглушить. Магические создания валялись поодаль.
Мастер Ордена искусно оборонялся, отклоняя магические удары и выпады мечей и умудряясь контратаковать. Константину показалось, что энергия, призываемая соперниками, почти осязаема. Трава вяла, луг постепенно покрывался пеплом. Порой Аневрин призывал ветер, и в лица нападающим летели пыль и камни. Посох и меч с громким известным именем то сливались в руках Мастера в единое смертельное облако, то замирали, отражая чей-нибудь клинок.
Наконец, старый маг пропустил удар в спину, припал на колено. Константин вернулся к камину, всё ещё сжимая в руке тыковку.
— Да, чуть не забыл! Поздравляю тебя, юноша! Ты самый оригинальный самоубийца на Земле, — усмехнулся Эчи. — Самозомби. Не без моей программки в мозгах, конечно, но всё равно ты молодец. Давай его, не томи.
Константин зажмурился. Как просто всё обстряпали пришлые! Что делать?
Он подвинул статуэтку единорога. Камин бесшумно отодвинулся в сторону. За ним в золотой оправе покоилось Копьё — мерцающая оранжевым цветом волшебная жердь.
Эчи подошёл к Константину. Хранитель взял шамана за руку и вложил ему в ладонь тыковку:
— На, получай…
Копейщик видел, как раскрывается клюв Эчи, и тот выдыхает «Нет!», как злость буквально врывается в птичьи глаза, но ни посмеяться, ни испугаться Константин уже не мог. Воля, способность рассуждать, переживать и оценивать окружающее покинули хранителя. Его «маленький ангел» попал в рабство к Эчи. Вот тебе добровольная передача!
— Проклятый червяк! — прокричал Эчи, разбивая тыковку об пол и отворачиваясь.
Тупое равнодушие мгновенно оставило Константина. Он вспомнил, что вернувшееся ядро его «я» просуществует в этом мире считанные минуты. Хранитель сомкнул пальцы на древке Копья, медленно, как в заторможенном танце, переступил, взводя тело, словно пружину, для рывка, одновременно высвобождая Копьё из драгоценных зажимов… щёлк!… щёлк!… щёлк!…
Энергия захлестнула Константина, создавая иллюзию полного воскрешения.
Хранитель осмотрелся. Жива, распластанная возле него, вот-вот должна была прийти в себя. Лу лежала бесформенной мохнатой грудой. Копейщик подполз к ней, убедился — не мертва, зашептал заклинание трансформации. Он сбивался, начинал опять, путался, но дочитал формулу обращения, и к Лу вернулся человеческий облик.
Аневрин подошёл к Константину:
— Хранитель, иди в свою комнату и спасай Копьё. Они близко.
— Кто «они»? — просипел Константин.
— Те, кто явятся за Копьём. Я постараюсь их остановить. Костя, это мой последний бой. Постарайся укрыть артефакт. Передай его в хорошие руки. В невинные. Прощай.
— А Лу? — хранитель не мог уйти без девушки-оборотня.
Аневрин раздражённо поглядел в лицо Константина. Затем направил посох на тело Лу. Оно оторвалось от пола и зависло на высоте в треть человеческого роста.
Копейщик вышел из покоев Мастера Ордена. Вслед за ним по воздуху плыла Лу. Старый маг склонился над женой, возлагая руку на её лоб.
— Вставай, Жива. Пора, старушка, — он скорбно улыбнулся, наблюдая за пробуждением супруги.
Раздался тревожный вой: комната защиты засекла нарушителя магических границ.
Константин медленно уложил Лу на кровать, подошёл к камину. Потянувшись к фигурке единорога, служившей рычагом для открывания хранилища Копья, он замер, уставившись на тыковку из-под матэ. Сосуд был запечатан сургучом.
— Да, это твой малый дух, — услышал Константин смутно знакомый голос.
Взяв тыковку в руку, копейщик развернулся.
Эчи сидел на уголке рабочего стола и качал ногой.
— Мы наблюдали закат «белой» магии давно, задолго до того, как ты свалился на нас, птенец, — сказал старый шаман на языке своего племени. — Теперь отдай Копьё и умри счастливым. Предотвратившим гибель цивилизации.
— Зачем тебе Копьё?
— Старое пророчество, юноша. Придёт пятая сила, против которой нужно сплотиться вашим кланам. Мы пришли. Вы не объединились. И проиграли.
— Так ты не человек?
— Разумеется. Вход в ваш мир открыт, и, пожалуй, мы его заселим. — Эчи постепенно превратился в подобие человекоптицы, чем-то похожей на древнеегипетские изображения людей с орлиными головами.
Копейщик решил потянуть время:
— Вы древнее, мудрее и имеете больше прав, да?
— Вроде того. Взгляни во двор. Там погибает твой Мастер.
Константин проковылял к окну. Филид сражался с тремя рослыми бойцами-меченосцами. Ещё четверо лежали на земле.
Между ними белело обезглавленное тело Живы.
Рарога и Семаргла нельзя убить, зато можно оглушить. Магические создания валялись поодаль.
Мастер Ордена искусно оборонялся, отклоняя магические удары и выпады мечей и умудряясь контратаковать. Константину показалось, что энергия, призываемая соперниками, почти осязаема. Трава вяла, луг постепенно покрывался пеплом. Порой Аневрин призывал ветер, и в лица нападающим летели пыль и камни. Посох и меч с громким известным именем то сливались в руках Мастера в единое смертельное облако, то замирали, отражая чей-нибудь клинок.
Наконец, старый маг пропустил удар в спину, припал на колено. Константин вернулся к камину, всё ещё сжимая в руке тыковку.
— Да, чуть не забыл! Поздравляю тебя, юноша! Ты самый оригинальный самоубийца на Земле, — усмехнулся Эчи. — Самозомби. Не без моей программки в мозгах, конечно, но всё равно ты молодец. Давай его, не томи.
Константин зажмурился. Как просто всё обстряпали пришлые! Что делать?
Он подвинул статуэтку единорога. Камин бесшумно отодвинулся в сторону. За ним в золотой оправе покоилось Копьё — мерцающая оранжевым цветом волшебная жердь.
Эчи подошёл к Константину. Хранитель взял шамана за руку и вложил ему в ладонь тыковку:
— На, получай…
Копейщик видел, как раскрывается клюв Эчи, и тот выдыхает «Нет!», как злость буквально врывается в птичьи глаза, но ни посмеяться, ни испугаться Константин уже не мог. Воля, способность рассуждать, переживать и оценивать окружающее покинули хранителя. Его «маленький ангел» попал в рабство к Эчи. Вот тебе добровольная передача!
— Проклятый червяк! — прокричал Эчи, разбивая тыковку об пол и отворачиваясь.
Тупое равнодушие мгновенно оставило Константина. Он вспомнил, что вернувшееся ядро его «я» просуществует в этом мире считанные минуты. Хранитель сомкнул пальцы на древке Копья, медленно, как в заторможенном танце, переступил, взводя тело, словно пружину, для рывка, одновременно высвобождая Копьё из драгоценных зажимов… щёлк!… щёлк!… щёлк!…
Энергия захлестнула Константина, создавая иллюзию полного воскрешения.
Страница
8 из 9
8 из 9
