Случай на волнорезе

Тебе нравится ее тело? Отсюда достаточно хорошо видно, что она прекрасно сложена: сиськи, жопа — все при ней. А, та чернявенькая, зашедшая в воду? Фигурка худосочная, но личико симпатичное; видно без бинокля…

Я смотрел на длинноволосую брюнетку, дельфином поплывшую в нашу сторону. Лицо не мог разглядеть, но мне показалось, что она действительно красивая…

Я представил, как плыву к ней, чтобы увидеть ее красивое лицо. Рискую жизнью ради этого, вот-вот мы сблизимся. Противное прикосновение скользких пальцев к моему плечу, разрушило эту картинку.

Я не доплыл до нее даже в воображении. Я был в его власти.

— Допустим, нравится, — недовольно бросил я.

— Хотел бы перепихнутся с ними? — он снова, по-приятельски, хлопнул меня по плечу. — Признайся, честно, пацан…

В тот момент, я не то что не думал о сексе, а понимал, что шансы мои на успех с любой красавицей на берегу, даже при условии ее сверхдоступности, обусловленной желанием любой ценой решить сексуальные проблемы, в моем нынешнем положении, между жизнью и смертью, минимальны и раздраженно спросил:

— К чему этот вопрос?

— К тому, что я когда был с ней — не замечал других баб. Какие б они не были хорошенькие — я их просто не видел, словно шоры были на мне. Я не сразу догадался — возможно она меня приворожила. Ей нужно было много мужиков, но всегда, любой бабе, хочется иметь одного, своего. Ведь они жуткие собственницы, понимаешь?

Я кивнул, попытавшись сглотнуть слюну, но язык мой лишь чиркнул пересохшее нёбо. Прищурившись я глянул на солнце; оно жгло все более нещадно. Мне хотелось смочить запекшуюся макушку и тело водой, но я опасался, что мой контакт с водой послужит сигналом для решительных действий со стороны моего врага.

— Однажды я застал ее на кухне, — продолжал он. — Играла музыка, шкварчали кастрюли и она не заметила, как я оказался рядом. Она о чем-то задумалась, в ее руке была шариковая ручка. На первый взгляд казалось, что она составляет список продуктов, или подсчитывает семейный бюджет, но когда я заглянул к ней за плечо, то увидел ряд мужских имен. Возле каждого имени — небольшое описание, вроде того, сколько ему лет, где она его встречает и так далее. Список моих соперников! Она испугалась, увидев меня, и скомкала листок, соврав, что пишет письмо. Я сделал вид, что поверил.

— Сочувствую, — только и смог процедить я.

Группа подростков, устроившая бивак, разобрала рюкзаки, велосипеды и дружным караваном покидала пляж. Я подумал, что, возможно, на пляже не осталось ни одного человека, который бы присутствовал в тот злополучный момент, когда я решил совершить заплыв на волнорез.

Люди на берегу менялись и только мы вдвоем на волнорезе продолжали стоять. Помощи извне не будет, а значит следовало занимать его сторону и надеяться на снисхождение — это было той соломинкой, за которую мне оставалось хвататься, чтобы не стать утопающим. Женщине ничем не поможешь, а если в его словах была правда, то может и не был он таким преступником. Он не убил ее, а просто позволил утонуть и она своим поведением того вполне заслуживала.

Я посмотрел на него другими глазами: пленник женщины, настрадавшийся от нее за долгие годы. Он бы никогда не совершил преступления из злых побуждений, а только ради того, чтобы обрести свободу. Чувствуя себя затворником на волнорезе, я желал отыскать кого-то, настолько же несчастного как я, чтобы найти у него понимание и сочувствием оказать ответную помощь. И такого человека я нашел в лице своего собеседника.

То ли солнце стало ярче сиять — мне, казалось, я вижу нимб над его головой. Он продолжал по-обезьяньи ухмыляться, усложняя мою мыслительную работу по его канонизации, но я не отступал от выбранной тактики.

— Знаете, в это трудно поверить, но я чувствую в ваших словах правду, — медленно сказал я, на ходу проверяя, нет ли в моем голосе фальшивых интонаций, способных с потрохами выдать коварство моих намерений. — Слушая вашу историю, я понял, что вам пришлось много пережить и перестрадать. Никто не заслуживает смерти. Жизнь самое ценное, что нам дано. Хотя может быть эта женщина заслужила смерти, — медленно произнес я, следя за выражением лица несчастного вдовца и, не заметив на нем даже толики сожаления, добавил: — Да, да — заслужила! Морское дно должно показаться ей шелковой периной, по сравнению с ожидающим ее адом. Клянусь, никому не расскажу о том, что увидел, — пообещал я ему. — Давайте оставим это между нами…

Я пятился от него по волнорезу, расстояние между нами было минимальным. Ему было достаточно руку поднять, чтобы схватить меня.

Он повернулся ко мне, и лицо его, исполненное иронии после произнесенной мною речи, начало меняться. Искажаться. Сначала в его глазах сверкнули искорки какого-то непостижимого безумия, не предвещавшие мне ничего хорошего, губы скривились злой усмешкой:

— Пусть лучше это останется между тобой и ей!