Бим-Бом

Сначала под ванной был найден фрагмент мочки женского уха с серьгой, а затем, при помощи ультрафиолета эксперт обнаружил, что все помещение было залито кровью.

Неожиданно Кирилл с удивлением понял, что в папке находится двенадцать протоколов, хотя их должно быть одиннадцать. Ведь на двенадцатом этаже дома, в котором произошло преступление никто не жил, потому что там был расположен технический этаж. Обратившись за разъяснениями к оперу, Кирилл узнал, что на самом верху здания находятся две мастерские. В одной работает скульптор, в другой художник. Скульптором, судя по протоколу, был, какой-то известный, остепененный старик. Художником же был сравнительно молодой мужчина. Внимание Кирилла привлекла любопытная деталь — мастерская художника находилась шестью этажами выше, над квартирой супругов Рукавишниковых.

На следующий день, Кирилл стоял перед домом, в котором произошло ужасное убийство. Он поднялся на лифте на самый верхний этаж. А затем по лестничной клетке поднялся еще выше. Там на площадке он обнаружил две двери, обе были заперты. Кирилл постучал сначала в одну, потом в другую и стал ждать.

Вскоре в замке одной из них загремел ключ. На пороге появился крепкий бородатый старик с лицом изборожденными морщинами. Его серые глаза пытливо оглядели Кирилл с головы до ног.

— Чем обязан, господин полицейский?

— Я действительно бывший полицейский! — изумился Кирилл. — Как вы узнали?

— Опыт прошлых лет, плюс профессиональная наблюдательность, — беззаботно рассмеялся старик. — Меня зовут Сергей Иванович, проходите!

По тому, что скульптор кинулся поить его чаем, Кирилл понял, что Сергей Иванович несказанно рад нечаянному собеседнику.

— Сергей Иванович, а что вы можете сказать о вашем соседе? — поинтересовался Кирилл.

— Вы про того молодого человека, который арендует соседнюю мастерскую? — покосился на собеседника скульптор. — Я таких кукольниками называю! Кого бы они не изображали, все одно мертвечиной отдает. Глаза пустые, фигуры начисто лишены экспрессии и динамики. Впрочем, подобные шаркуны паркетные сейчас вроде как в моде. Но не в случае с Олегом. Не слышал, чтобы у него купили хоть одну работу.

Кирилл, внимательно не перебивая, слушал.

— Вы знаете, сколько стоит аренда моей мастерской? У меня, несмотря на все мои звания, никогда не хватит денег, чтобы оплачивать ее. Для этого нужно быть Сальвадором Дали, как минимум! Спасибо родной Союз художников выручает. Вот, а ваш молодой человек оплачивает аренду самостоятельно. Спрашивается откуда у него такие деньги? То-то и оно! Сдается мне, что сосед мой самый обыкновенный жиголо. Ну, из тех, кого берут на содержание дамочки бальзаковского возраста. Попросту говоря содержанец. Похаживает тут к нему одна дама.

— Если вам не сложно, опишите ее, пожалуйста, — попросил Кирилл.

— Она такая, — старик замолчал, подбирая подходящее выражение. — Такая фигуристая. Да что я вам сказки рассказываю, я ее как-то по памяти набросал. Куда же я этот эскизик засунул-то! Сейчас главное его найти!

Наконец эскизик сыскался. Это был небольшой кусок обоев, наспех и неровно оборванный. На обратной стороне его черным карандашом был изображен портрет эффектной женщины в три четверти. Старый скульптор был мастером своего дела. Кирилл судорожно сглотнул, с пожелтевшего ломкого листа на него презрительно смотрела Натали Рукавишникова.

— Сергей Иванович, а вот эту девушку вы у Олега никогда не видели? — Кирилл, сам не зная, почему достал из бумажника фото Лены.

— Так это же Елена Прекрасная, Леночка! — восторженно воскликнул старый скульптор, с откровенной симпатией разглядывая фото. — Как-то раз я ее даже лепил! Какое тело!

— А чем она занимается?

— Леночка подрабатывает тем, что позирует на худграфе. В основном, обнаженка. Но вы не подумайте ничего такого! Я давно в искусстве и всякого навидался, — строго посмотрел на Кирилла старик. — Нет, девочка не шалава! Вы бы видели, с каким достоинством она скидывает с себя халатик.! Она всходит на подиум словно Жанна Д, Арк на костер! Студенты, что видят ее впервые, начинают с оглушительным грохотом ронять карандаши. Стиральные резинки, подпрыгивая, разбегаются по классу, словно кролики. Несчастные рисовальщики кашляют, чихают и сморкаются. Всеми одолевает смущение, даже у самых прожженных циников не поворачивается язык, чтобы произнести обычную в таких случаях сальность или пошлость. Вместо этого слышится лишь остервенелое шуршание карандашных грифелей о бумагу. Это все от мала до велика, сопя от усердия, торопятся запечатлеть необычайную красоту, которую им посчастливилось видеть. И над всем этим, с поистине олимпийским спокойствием, возвышается она — прекрасная Елена!

В мастерской старого скульптора на какое-то мгновение повисла восторженная тишина.

— Кстати, Кирилл, я, сейчас, покажу вам академические штудии с нее!