Хоспис

Первая мысль — «Воры». Вторая — «Бог с ними, пусть берут всё, что хотят». Но что-то все же не дало уйти. Будто чья-то рука уверенно вцепилась в плечо, и повела вперед. Она отпустила лишь тогда, кода Леша уже стоял перед дверью.

«Но я ведь не войду! Что бы там ни было, я не хочу это видеть».

Быть может, перебои с электричеством. Случайно подали ток, и одна единственная лампа загорелась. Эта догадка потянула за собой тысячи других. Все они бултыхались в голове, пока их не прервал усталый шепот чьих-то ног. Леша вытращил глаза, а когда дверь отворилась, он и вовсе подумал что зрение его обманывает.

На пороге кабинета стояла очень старая женщина. Несколько секунд она пристально рассматривала Лешу. Глаза катались в очках, словно ил в аквариуме. На ней была черная юбка, и накрахмаленная блуза с засученными рукавами.

— Вы кто? — спросила она.

— М-м-матильда… — от волнения Леша начал заикаться. — Матильда Станиславовна?

Он заметил на шее старухи огромное родимое пятно, напоминающее краба. Такое он видел много лет назад, у заведующей детским отделением.

— Леша… — сказала старуха, а потом добавила уже чуть увереннее. — Леша Карпов? Боже мой, уж не думала, что когда-нибудь снова тебя увижу. Заходи скорее.

— Матильда Станиславовна… Вы, вы все ещё здесь?

На самом деле Леша хотел сказать «Вы все ещё живы?» Матильда Станиславовна и тогда прибывала в почтенном возрасте, а сейчас ей должно быть больше ста лет. Та самая баба яга, которую маленький Леша боялся панически. Однажды отец велел отнести ей какие-то папки, Леша долго мялся, но так и не решился войти в кабинет. Старуха всегда была очень серьезной, и на редкость страшной. Теперь ещё морщинистое лицо излучало непривычное блаженство — будто этой встречи она ждала много лет.

— Конечно здесь… — сказала она. — А где же мне ещё быть? Знаю, хоспис давно закрыли, но я все ещё прихожу сюда по вечерам.

— Как это странно, — прошептал Леша.

— А, ничего странного. — Голос её вилял, взад вперед, словно полотно пилы.

Алексею стало не по себе — цветы политы, пыль везде вытерта. Да она сумасшедшая, просто съехавшая с катушек старуха.

— Мне очень жаль твоего отца. — Матильда Станиславовна дотронулась до родимого пятна, словно проверила — там ли оно ещё, или нет. — Мы работали вместе долгие годы, столько смертей повидали — жуть. Но я не могу забыть, в последние годы стала синтементальной дурой. Каждый день хожу по этим коридорам, заглядываю в палаты — а вдруг там ещё кто-то остался.

От этих слов Алексей совсем растерялся. Речь старухи словно вводила его в гипнотический транс. Едва преодалев это состояние, он скомандовал себе встать. Словно во сне, Леша нацепил на спину рюкзак, направился к двери.

— Простите, мне пора идти, уже ведь темно.

— Конечно, темно. — сказала Матильда Станиславовна. Её глаза вдруг сделались мутно-бурыми. Леша не был уверен — стоит ли смотреть в них. Он даже не был уверен, видит ли он старуху на самом деле. Внутренний голос трезвонил об опасности, в то время как тело качало на волнах болезненной слабости.

Вдруг Леша что-то почувствовал — какой-то инсайт, немой крик изнутри. Матильда Станиславовна изменилась — вместо родимого пятна на шее зияла гнойная дыра, через которую просвечивал свет. Лицо стало восково-желтым, как у трупа, а пальцы слепо бередили воздух.

— Мне нужно идти. — Леша расслышал свой голос как бы издалека. Это был голос мальчика, увидевшего бабайку в кладовке. На лбу выступили крупные капли пота, сухие слюни застыли на губах. Ведь все что он видит — страшные трансформации — этого на самом деле нет. Матильда Станиславовна затряслась перед ним, словно испорченная заводная игрушка.

— Конечно, тебе пора идти! Беги отсюда! Беги со всех ног, потому что если останешься, это будет хуже смерти. Ни один человек, умерший в этой больнице, по-настоящему не умер. И твой отец знал это, и ты это знаешь…

Не успев опомниться, Алексей очутился в салоне своей машины. В руке дребезжал фонарик, вторая вцепилась в руль. На пассажирском сиденье валялся рюкзак, перепачканным в чем-то липком. В салоне воняло формалином. Леша опустил взгляд на подошвы ботинок — теперь их легче выкинуть, чем отмыть. А в голове истеричным воплем билось предупреждение старухи.

«Я схожу с ума» — подумал Леша, разгоняясь на трассе. — «Сейчас я поймаю столб, или нарвусь на камаз по встречной». Запах адреналина смешался с дымом, в окно врывался свежий ночной воздух, а радио орало какую-то песню.

Прейдя домой, Леша обнаружил, что Маша и Олег куда-то исчезли. На столе лежала записка: «Мы у мамы. Жду твоих извинений». Не разуваясь, Леша кинулся к холодильнику, и вытащил из дверцы бутылку водки. Ему хотелось как можно скорее прогнать из своей головы чудовищный кошмар.

Несколько глотков, и дверь холодильника оросилась серой рвотой.