Тень

Как ему не хотелось идти домой! Но он пошёл. Он остановился, посмотрел на тёмные окна своей квартиры. Три окна… Кухня, его комната, комната жены… Три страшных глаза смотрели на него. Григорий даже взвыл, подходя к парадной двери.

Войдя в квартиру, он тут же включил свет в коридоре, в туалете, в ванной, в кухне. Он вбежал в свою комнату и там тоже включил свет. «Буду теперь спать при свете». Некоторое время он бродил взад-вперёд по квартире, лишённый тени, на что он уже больше не обращал внимания. бродил, не решаясь заглянуть в тёмную комнату жены. Но вдруг из этой комнаты донёсся душераздирающий женский смех. Григорий бросился в свою комнату и заперся на ключ. Смех продолжался. «Это сверху или снизу, — пытался успокоить себя Григорий. — Слышимость большая. Слышимость большая. — Он лёг на диван, накрыл голову подушкой. — Большая слышимость». Что-то со звоном упало в комнате жены, и смех прекратился. В ужасе Григорий весь съёжился и замер.

И вскоре он уснул. Он никогда не мог уснуть при свете. А тут…

Ему двадцать лет. Его ведут в какой-то богатый дом. Он — в грязной набедренной повязке. Руки — в кандалах. В саду, окружающем дом полыхают костры. Слышны вопли, крики, плач. Его провели сквозь анфиладу богато убранных помещений. Но вот он в большой комнате, мебель в которой — вся из слоновой кости, инкрустированной золотом. Посередине — огромное ложе. На этом ложе… возлежит его Елена! Два взрослых евнуха лениво махают над ней опахалами из гусиных перьев. Григорий узнаёт в евнухах… себя!

Елена одета в шёлковое платье, расшитое золотом. На пальцах — золотые кольца с драгоценными камнями, на запястьях — серебряные браслеты с жемчужинами. Её головушка покоится на пурпурных подушках. Неподалёку от ложа расположился флейтист. Развлекает строгую госпожу. Но вот она щёлкнула пальцами. Григория бросили прямо к её ложу. Елена схватила его за волосы. Григорий завыл от боли.

— Ты, мерзавец, почему ушёл, не попросив у меня разрешения?

— Прости, госпожа, — захныкал Григорий.

— Нет тебе прощения, бесстыжий оборванец!

Появилась девушка. Она налила в золотую чашу вино и подала госпоже. Григорий приподнял голову и узнал в девушке… таинственную незнакомку из бара. Елена вмиг опустошила чашу и запустила ею в девушку. Тяжеловатая чаша угодила девушке в нос. Из носа хлынула кровь. Девушка заревела.

— Стерва! Говори, он твой любовник?

— Нет, нет, госпожа не он.

— А почему вы так нежно посмотрели друг на друга?

— Этого не было, — вякнул Григорий.

— Молчать! — рявкнула Елена. Она щёлкнула пальцами.

Притащили юношу. Его тело было испещрено кровоточащими ранами. Видно было, что по этому телу совсем недавно разгуливал бич. Стражник поднял за волосы голову юноши. Григорий задрожал от ужаса, узнав в юноше… Платона.

— Вот это твой любовник? — Елена плюнула в сторону юноши.

— Да, это он! — оживился Григорий. — Я знаю, я видел их вместе в баре.

— В каком ещё баре?! — ещё пуще разгневалась Елена.

— В… «Самогонщиках».

Платон сквозь слёзы посмотрел на Григория:

— А был предан тебе! Как же я ошибался!

Елена стала выкрикивать приказы:

— Девку бичевать до смерти, юнца — на дыбу, а этому… — она указала пальцем на Григория, — двадцать ударов палками. На первый раз хватит.

Стража потащила всех троих в сад. С Григория содрали набедренную повязку, положили его на живот, связали руки.

— Шелохнёшься — дополнительные двадцать ударов, — послышался грубый голос.

Первый удар жгучий и очень болезненный. Ещё удар, ещё… От каждого удара Григорий вскрикивал, на пятом ударе он прикусил язык и почувствовал солёный привкус во рту. Он слышал, как хрустят кости вздёргиваемого на ужасной дыбе Платона, он слышал пронзительные крики бичуемой девушки. Наконец, он потерял сознание…

Очнулся он на полу в своей комнате. Некоторое время он вообще не мог сообразить, что это его комната. Он лежал голый на животе, руки у него были связаны. Спина ужасно ныла. Он перевернулся на спину и взвыл от боли. Ему всё-таки удалось встать. Он перекусил верёвку и освободил руки. Каждое движение причиняло неимоверную боль. В прихожей он разглядел в трюмо свою спину. Она была… вся синяя. Не спина, а один огромный синяк. «Меня что, и впрямь били?».

Дверь в комнату Елены открылась. Григорий упал на колени и захныкал:

— Я больше не буду, госпожа. Честное слово, не буду без спроса уходить.

Он осторожно подполз к комнате. В комнате никого не было. Но шкаф был снова открыт. Около него валялись верёвки и две огромные палки. Григорий вполз в комнату и замер перед фотопортретом жестокой госпожи. Но Елена всё также мило улыбалась.

— Я никогда больше не пойду в этот бар, госпожа, — хныкал Григорий, — никогда. Клянусь!

Но он не сдержал клятву.