31 мин, 39 сек 14155
И вот уже он — на автобусной остановке в своём сером плаще и шляпе. Тени по-прежнему не было. «Господи! Это всего лишь сон! Страшная сказка!» Но боль в спине не походила на сказку, даже самую страшную. Чья-то рука опустилась на плечо. Григорий обернулся и вскрикнул. Перед ним предстала Елена. Ну… или та женщина, с которой он вчера познакомился в автобусе.
— Чего ты испугался? Не помнишь меня?
— Пошла ты к чёрту, госпожа хренова! Какая ты мне госпожа! Ты посмотри на себя, кошка облезлая. Я тебя сейчас так… Забудешь, где твоё ложе поганое находится.
Елена стояла, выпучив глаза. Григорий кричал на неё, замахивался, кривляясь от боли. Вокруг них стал собираться народ. Подошёл автобус. Григорий заскочил в него, хохоча и дразнясь. Он прильнул к окну. Но никакой Елены на остановке он больше не увидел. Он видел лишь людей, от удивления не успевших залезть в автобус.
— Ваш билетик. Так, Ваш… У Вас, мужчина, проездной?
— Тьфу, дура! — выпалил Григорий. — Это я не Вам. — Он показал кондуктору проездной.
Он сидел за своим столиком и с неохотой потягивал своё любимое «Клинское». Напротив бармен Ромео читал свежую газету.
— Чего пишут? — спросил Григорий как бы сам себя.
— Читай. — Ромео кинул ему газету и, зевнув, ушёл.
Григорий раскрыл газету. Ему сразу же бросились в глаза две фотографии на первой полосе. Платон и его девушка. Заголовок статьи: «Жертвы автокатастрофы». Дрожащими губами Григорий стал читать вслух: «Сегодня ночью около трёх часов… б-б-б… на Московском… о, ужас… проспекте… б-б-б… врезалась в Камаз. В машине было двое… б-б-б… девушка от многочисленных ранений скончалась на месте, а юношу с переломанными руками, ногами и позвоночником доставили… б-б-б… где он скончался к утру»… Григорий отбросил газету. «Нет, ну это уже слишком!»
Вернулся Ромео. Он поставил на стол пепельницу и закурил. Григорий схватил газету и развернул её перед его лицом.
— Видишь эти фото?
— Ну, вижу. И что?
— Как что? Эти двое были вчера вечером в твоей забегаловке. Я с ними общался. Парня зовут Платоном.
— Григорий, тебе нельзя пить. У меня очень хорошая память на лица. Не было среди посетителей этих двоих.
— А с кем я, по-твоему, беседовал?
— Как всегда, с очень умным человеком — с самим собой.
— А потом что было?
— Видимо, вдоволь набеседовавшись, ты напялил шляпу и убежал.
— Да ты бредишь. — Григорий откинулся на спинку скамейки. — Твоя память на лица тебя подводит. Когда ты стоишь за стойкой, то ничего, кроме цифр на мерном стакане, не замечаешь. — Он махнул рукой. — О чём там говорить.
Подтягивались посетители.
— Ладно, пойду работать.
— Этот столик занят! — сказал Григорий громко. Он икнул. — Весь занят! И всегда, когда я… мы здесь. — Он опять икнул. И вскоре сон овладел им.
В грязном набедреннике уже тридцатилетний Григорий засиделся в какой-то задрипанной таверне под названием «Самогонщики». Он в бегах. Его уже давно ищут. Вот уже несколько лет прошло с того дня, как он сбежал от госпожи Елены. Но он никак не может забыть смерть Платона и его девушки. Глупую, жестокую смерть. А ведь он виновен в этой смерти! И он никогда себе этого не простит. Вдруг двое коренастых мужчин направились к его столу.
— Занято? — спросил один из них.
Ну конечно, Григорий не мог их не узнать! Это были стражники, служившие при дворе Елены. Именно они колотили палкам по его слабому телу в ту ночь. Уж их-то он запомнит на всю оставшуюся жизнь. Григорий юркнул под стол.
— Что это с ним?
— Не знаю.
Прибежал хозяин таверны — пузатый мужчина с усами. Он вытащил Григория из-под стола и шепнул ему на ухо:
— Уходи отсюда скорей! Они тебя могут узнать! Тогда и мне плохо придётся. И я из-за тебя влипну!
Григорий побежал, но стражники схватили его.
— Ах, вот ты где нам попался! Жди самого страшного наказания!
Один стражник схватил за руку хозяина таверны:
— И ты пойдёшь с нами. Тебе кое-что придётся нам объяснить.
— Убейте меня! Лучше убейте меня прямо здесь! — кричал Григорий, когда его тащили к выходу.
— Нет, это госпожа будет решать, что с тобой сделать.
— Не-е-е-ет!
Григорий хотел вырваться. Но тщетно. Разве возможно вырваться из лап таких бугаев!
— Убейте меня! Убейте! Убейте! — Григорий закрыл глаза.
— Да успокойся ты, наконец. Что это сегодня с тобой?
Когда он открыл глаза, то вроде бы увидел ту же картину. Его держали под руки два бугая, одетые, правда, как-то по-современному. Но лица… точь-в-точь как у тех проклятых стражников! Григорий оглядел себя. Он — в своём сером плаще.
— Шляпа! Где моя шляпа?
— Ну, наконец-то, пришёл в себя, — прогремел один из бугаёв и расхохотался.
— Чего ты испугался? Не помнишь меня?
— Пошла ты к чёрту, госпожа хренова! Какая ты мне госпожа! Ты посмотри на себя, кошка облезлая. Я тебя сейчас так… Забудешь, где твоё ложе поганое находится.
Елена стояла, выпучив глаза. Григорий кричал на неё, замахивался, кривляясь от боли. Вокруг них стал собираться народ. Подошёл автобус. Григорий заскочил в него, хохоча и дразнясь. Он прильнул к окну. Но никакой Елены на остановке он больше не увидел. Он видел лишь людей, от удивления не успевших залезть в автобус.
— Ваш билетик. Так, Ваш… У Вас, мужчина, проездной?
— Тьфу, дура! — выпалил Григорий. — Это я не Вам. — Он показал кондуктору проездной.
Он сидел за своим столиком и с неохотой потягивал своё любимое «Клинское». Напротив бармен Ромео читал свежую газету.
— Чего пишут? — спросил Григорий как бы сам себя.
— Читай. — Ромео кинул ему газету и, зевнув, ушёл.
Григорий раскрыл газету. Ему сразу же бросились в глаза две фотографии на первой полосе. Платон и его девушка. Заголовок статьи: «Жертвы автокатастрофы». Дрожащими губами Григорий стал читать вслух: «Сегодня ночью около трёх часов… б-б-б… на Московском… о, ужас… проспекте… б-б-б… врезалась в Камаз. В машине было двое… б-б-б… девушка от многочисленных ранений скончалась на месте, а юношу с переломанными руками, ногами и позвоночником доставили… б-б-б… где он скончался к утру»… Григорий отбросил газету. «Нет, ну это уже слишком!»
Вернулся Ромео. Он поставил на стол пепельницу и закурил. Григорий схватил газету и развернул её перед его лицом.
— Видишь эти фото?
— Ну, вижу. И что?
— Как что? Эти двое были вчера вечером в твоей забегаловке. Я с ними общался. Парня зовут Платоном.
— Григорий, тебе нельзя пить. У меня очень хорошая память на лица. Не было среди посетителей этих двоих.
— А с кем я, по-твоему, беседовал?
— Как всегда, с очень умным человеком — с самим собой.
— А потом что было?
— Видимо, вдоволь набеседовавшись, ты напялил шляпу и убежал.
— Да ты бредишь. — Григорий откинулся на спинку скамейки. — Твоя память на лица тебя подводит. Когда ты стоишь за стойкой, то ничего, кроме цифр на мерном стакане, не замечаешь. — Он махнул рукой. — О чём там говорить.
Подтягивались посетители.
— Ладно, пойду работать.
— Этот столик занят! — сказал Григорий громко. Он икнул. — Весь занят! И всегда, когда я… мы здесь. — Он опять икнул. И вскоре сон овладел им.
В грязном набедреннике уже тридцатилетний Григорий засиделся в какой-то задрипанной таверне под названием «Самогонщики». Он в бегах. Его уже давно ищут. Вот уже несколько лет прошло с того дня, как он сбежал от госпожи Елены. Но он никак не может забыть смерть Платона и его девушки. Глупую, жестокую смерть. А ведь он виновен в этой смерти! И он никогда себе этого не простит. Вдруг двое коренастых мужчин направились к его столу.
— Занято? — спросил один из них.
Ну конечно, Григорий не мог их не узнать! Это были стражники, служившие при дворе Елены. Именно они колотили палкам по его слабому телу в ту ночь. Уж их-то он запомнит на всю оставшуюся жизнь. Григорий юркнул под стол.
— Что это с ним?
— Не знаю.
Прибежал хозяин таверны — пузатый мужчина с усами. Он вытащил Григория из-под стола и шепнул ему на ухо:
— Уходи отсюда скорей! Они тебя могут узнать! Тогда и мне плохо придётся. И я из-за тебя влипну!
Григорий побежал, но стражники схватили его.
— Ах, вот ты где нам попался! Жди самого страшного наказания!
Один стражник схватил за руку хозяина таверны:
— И ты пойдёшь с нами. Тебе кое-что придётся нам объяснить.
— Убейте меня! Лучше убейте меня прямо здесь! — кричал Григорий, когда его тащили к выходу.
— Нет, это госпожа будет решать, что с тобой сделать.
— Не-е-е-ет!
Григорий хотел вырваться. Но тщетно. Разве возможно вырваться из лап таких бугаев!
— Убейте меня! Убейте! Убейте! — Григорий закрыл глаза.
— Да успокойся ты, наконец. Что это сегодня с тобой?
Когда он открыл глаза, то вроде бы увидел ту же картину. Его держали под руки два бугая, одетые, правда, как-то по-современному. Но лица… точь-в-точь как у тех проклятых стражников! Григорий оглядел себя. Он — в своём сером плаще.
— Шляпа! Где моя шляпа?
— Ну, наконец-то, пришёл в себя, — прогремел один из бугаёв и расхохотался.
Страница
6 из 10
6 из 10