29 мин, 40 сек 14263
В салоне мазали неделями и только потом… А тут…
— Ты украл концентрат?— догадалась мать.
— Да, — буркнул Сергей.
— Мне надо позвонить. — Она потянулась к трубке, принялась нажимать кнопки.
Сергей отошёл от стола, повернулся спиной. Не так он представлял себе этот разговор. Пусть не героем, но достойным продолжателем дела Питирима хотел Сергей оказаться в глазах матери, а получилось, что он угрожает разоблачением. Но ведь он согласен со всеми заповедями, обычаями, разделяет тревогу и заботу матери об Оплоте, желает общине процветания. Он привёл молодую женщину, в конце концов. А его выгоняют. Опять.
Мать закончила разговор и положила трубку.
— Слишком поздно, — сказала она. — И для тебя тоже.
В коридоре Сергея ждали медбрат и доктор Иван Иваныч.
— Готовы?— спросил врач.
— А нельзя ли немного подождать?— Сергей хотел переговорить с Олей до операции, но боялся ворваться и помешать матери.
— Дело ваше. Но учтите, чем дольше распространяется яд, тем больше придётся отрезать.
Сергей сглотнул.
— Я подожду.
Иван Иванович пожал плечами.
После разговора с матерью Сергея Оля приободрилась. Нет, не всё так плохо, решила она. Медицина у нас на высочайшем уровне, вон какие сложные операции делают. Если здесь не помогут, она продаст квартиру и отправится в Москву. Или в Израиль. Или в Германию. Никаких ампутаций. Бог ей в этом поможет.
Не успела дверь закрыться за коляской Евдокии Петровны, как в палату влетел Сергей.
— Серёжа!— обрадовалась Оля.
Сергей упал на колени перед кроватью, уткнулся головой в Олин бок.
— Это всё моя вина, — глухо произнёс он.
— Что?— удивилась Оля. Она хотела рассказать мужу о принятом решении, но теперь остановилась.
— Я украл экспериментальный препарат, Оленька. Меня посадят в тюрьму.
— Какой препарат?
Вместо ответа Сергей выложил на белую простыню свои руки.
Оля ахнула. Потом пригляделась. Откинула простынь, переводя взгляд со своей ноги на руку Сергея и обратно.
— Та мазь… — сказала она.
— Да.
— Зачем?
— Я же не знал, что в ней. Она из косметического салона. Заживляет раны, успокаивает кожу, тонизирует. Так написано на этикетке.
— Дурак!— Оля расстроилась. Подумала и сказала: — Надо сообщить врачам, пусть проведут анализ, тогда нас вылечат.
— Я выкинул банку, — правдиво ответил Сергей.
— Дважды дурак!
— Да. Прости меня, Оля. Я очень виноват. — Сергей поднял голову. — Ты меня любишь?
— А толку?— Оля хотела отвернуться, но Сергей удержал её за плечо.
— Нам выделяют дом.
— Что?— не поняла Оля.
— Нам дают дом в деревне. С огородом.
— Ты хочешь остаться?
— Если я вернусь в город, история с кражей всплывёт и меня посадят. Только здесь никто не будет задавать вопросов.
— А я? А твои руки?
— Врач сказал, слишком поздно.
— Много он понимает.
Оля прекратила сопротивляться и откинулась на подушку. Сергей придвинулся ближе.
— Ты же этого хотела: дом, семья, куча детишек. Нас поддержат, нам помогут справиться с любыми трудностями.
— Нет.
— Ты и я. В собственном доме. И звонкий детский смех.
Он потёрся носом об Олину щёку, зашептал в ухо:
— Я так сильно люблю тебя, милая. Так сильно. Я не хочу с тобой расставаться ни на минуту. Оленька, ну раз так случилось, что же поделать. Мы выдержим. Вместе. «В болезни и радости».
— В болезни и здравии, в печали и радости, — машинально поправила Сергея Оля.
— Вот-вот, — Сергей помолчал. — Маме ты очень понравилась.
Оля чуть отодвинулась и посмотрела Сергею в глаза.
— Правда?
— Правда.
— Если ты меня любишь, — медленно проговорила Оля, — то увезёшь отсюда немедленно.
Сергей вышел из палаты хмурый, обратился к доктору:
— Я готов. Делайте что надо.
— А ваша жена?— спросил доктор.
Сергей задумался.
— Вот что: у неё было сотрясение мозга, серьёзное. Она лежала в больнице.
Иван Иванович задумчиво обхватил нижнюю губу.
— Хм. Это интересно. — Тихо сказал что-то медбрату, потом повернулся к Сергею. — Ну-с, экспериментатор, пожалуйте на процедуру.
Когда заиграл мобильник, в палате крутился медбрат. Опять что-то менял в капельнице.
— Ой, как хорошо, что вы здесь, — сказала Оля. — Не могли бы вы подать мне куртку.
Это звонила Катя.
— Привет!
— Катенька, родная, привет! Я так рада тебя слышать.
— Что-то стряслось? Что это за чудовищные фото?
Оля вспомнила, что сама отправила подруге снимки с забинтованными ногами, и осеклась.
— Ты украл концентрат?— догадалась мать.
— Да, — буркнул Сергей.
— Мне надо позвонить. — Она потянулась к трубке, принялась нажимать кнопки.
Сергей отошёл от стола, повернулся спиной. Не так он представлял себе этот разговор. Пусть не героем, но достойным продолжателем дела Питирима хотел Сергей оказаться в глазах матери, а получилось, что он угрожает разоблачением. Но ведь он согласен со всеми заповедями, обычаями, разделяет тревогу и заботу матери об Оплоте, желает общине процветания. Он привёл молодую женщину, в конце концов. А его выгоняют. Опять.
Мать закончила разговор и положила трубку.
— Слишком поздно, — сказала она. — И для тебя тоже.
В коридоре Сергея ждали медбрат и доктор Иван Иваныч.
— Готовы?— спросил врач.
— А нельзя ли немного подождать?— Сергей хотел переговорить с Олей до операции, но боялся ворваться и помешать матери.
— Дело ваше. Но учтите, чем дольше распространяется яд, тем больше придётся отрезать.
Сергей сглотнул.
— Я подожду.
Иван Иванович пожал плечами.
После разговора с матерью Сергея Оля приободрилась. Нет, не всё так плохо, решила она. Медицина у нас на высочайшем уровне, вон какие сложные операции делают. Если здесь не помогут, она продаст квартиру и отправится в Москву. Или в Израиль. Или в Германию. Никаких ампутаций. Бог ей в этом поможет.
Не успела дверь закрыться за коляской Евдокии Петровны, как в палату влетел Сергей.
— Серёжа!— обрадовалась Оля.
Сергей упал на колени перед кроватью, уткнулся головой в Олин бок.
— Это всё моя вина, — глухо произнёс он.
— Что?— удивилась Оля. Она хотела рассказать мужу о принятом решении, но теперь остановилась.
— Я украл экспериментальный препарат, Оленька. Меня посадят в тюрьму.
— Какой препарат?
Вместо ответа Сергей выложил на белую простыню свои руки.
Оля ахнула. Потом пригляделась. Откинула простынь, переводя взгляд со своей ноги на руку Сергея и обратно.
— Та мазь… — сказала она.
— Да.
— Зачем?
— Я же не знал, что в ней. Она из косметического салона. Заживляет раны, успокаивает кожу, тонизирует. Так написано на этикетке.
— Дурак!— Оля расстроилась. Подумала и сказала: — Надо сообщить врачам, пусть проведут анализ, тогда нас вылечат.
— Я выкинул банку, — правдиво ответил Сергей.
— Дважды дурак!
— Да. Прости меня, Оля. Я очень виноват. — Сергей поднял голову. — Ты меня любишь?
— А толку?— Оля хотела отвернуться, но Сергей удержал её за плечо.
— Нам выделяют дом.
— Что?— не поняла Оля.
— Нам дают дом в деревне. С огородом.
— Ты хочешь остаться?
— Если я вернусь в город, история с кражей всплывёт и меня посадят. Только здесь никто не будет задавать вопросов.
— А я? А твои руки?
— Врач сказал, слишком поздно.
— Много он понимает.
Оля прекратила сопротивляться и откинулась на подушку. Сергей придвинулся ближе.
— Ты же этого хотела: дом, семья, куча детишек. Нас поддержат, нам помогут справиться с любыми трудностями.
— Нет.
— Ты и я. В собственном доме. И звонкий детский смех.
Он потёрся носом об Олину щёку, зашептал в ухо:
— Я так сильно люблю тебя, милая. Так сильно. Я не хочу с тобой расставаться ни на минуту. Оленька, ну раз так случилось, что же поделать. Мы выдержим. Вместе. «В болезни и радости».
— В болезни и здравии, в печали и радости, — машинально поправила Сергея Оля.
— Вот-вот, — Сергей помолчал. — Маме ты очень понравилась.
Оля чуть отодвинулась и посмотрела Сергею в глаза.
— Правда?
— Правда.
— Если ты меня любишь, — медленно проговорила Оля, — то увезёшь отсюда немедленно.
Сергей вышел из палаты хмурый, обратился к доктору:
— Я готов. Делайте что надо.
— А ваша жена?— спросил доктор.
Сергей задумался.
— Вот что: у неё было сотрясение мозга, серьёзное. Она лежала в больнице.
Иван Иванович задумчиво обхватил нижнюю губу.
— Хм. Это интересно. — Тихо сказал что-то медбрату, потом повернулся к Сергею. — Ну-с, экспериментатор, пожалуйте на процедуру.
Когда заиграл мобильник, в палате крутился медбрат. Опять что-то менял в капельнице.
— Ой, как хорошо, что вы здесь, — сказала Оля. — Не могли бы вы подать мне куртку.
Это звонила Катя.
— Привет!
— Катенька, родная, привет! Я так рада тебя слышать.
— Что-то стряслось? Что это за чудовищные фото?
Оля вспомнила, что сама отправила подруге снимки с забинтованными ногами, и осеклась.
Страница
7 из 10
7 из 10