Добавить в моё избранное
31 мин, 22 сек 1898
Если верить россказням моей мамки, то в этих сапогах дикой бабе ничего не стоит нам хребты переломать. Укокошит и не поморщится, так и знай.
— И что теперь? — не унимался я.
— Теперь мы хоть знаем, где летавица прячет сапоги. — объяснил Сергей Николаевич, глядя на меня как на полного дурака. — Дождёмся её возвращения, достанем обувку из под крыльца, и сожжём к чертям собачим. Чего тут думать?
— А она, она после этого точно… того? — всё ещё шёпотом поинтересовался я.
— Откуда-ж я знаю. Ну, если не того, то мы ей поможем. Не зря «Макарова» прихватил, — тряхнув пистолетом сказал плотник и ободряюще улыбнулся. — Короче говоря, готовься. Пока я жгу эти треклятые чоботы, ты будешь стоять на стрёме.
Сергей Николаевич снова протянул мне пистолет. Я принял оружие.
— Её даже вилы не взяли, а вы мне предлагаете «Макаровым» отбиваться? — сокрушённо проговорил я. Было страшно.
— Ну, есть ещё одна хитрость. Правда, уверенности в ней мало, но ведь на войне все средства хороши, верно? — взволнованно пробубнил плотник и достал из кармана пучок какой-то завядшей травы.
— Что это? — недоуменно вопросил я.
— Цветы Колокольчики, — ответил Сергей Николаевич.
— И?
— Если вдруг дикая баба нас заметит, а пистолет не поможет, потряси ими перед ней. Мамка говорила, что звон цветов Колокольчиков — это отголосок Перунова грома. Типа, он не слышен для человека, но губителен для демонов, — терпеливо объяснил плотник.
— Пучёк сухих цветов? — пренебрежительно сказал я.
— Ну, чем богаты, — пожав плечами, ответил Сергей Николаевич.
И мы снова начали ждать. Не могу сказать, что часы летели незаметно. В листве малинника жужжала комариная орда, не давая нам ни единой минуты покоя. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем небо начало светлеть. К тому моменту, всё моё тело горело от навязчивого зуда, но чесаться я уже не мог. Так и кожу содрать не долго.
Летавица появилась на небе так же внезапно, как и исчезла. Часть меня даже обрадовалась её появлению, но виной тому были вовсе не чары прелестницы, а возможность наконец-то покинуть малинник. Деревенские комары были гораздо крупнее своих казанских собратьев и умудрялись жрать меня прямо через футболку.
Валентина сделала круг над домом, плавно снижаясь. Её белокурые волосы вздымались над головой, словно наэлектризованные. Видеть враждебное существо, прикинувшееся миленькой девушкой было особенно дико. Наверное, я бы меньше боялся, обернись она зубастым упырём, но эта внешняя безобидность пугала гораздо сильнее. Мы попросту не знали, что от неё ждать.
Летавица приземлилась, устало сняла сапоги и спрятала их на прежнем месте. Затем, вальяжно потянувшись, скрылась в доме. Всё шло как по маслу. Подождав ещё минут десять, мы выдвинулись к заветному крыльцу, стараясь держаться густой тени высокого забора. Пробираться под окнами пришлось чуть ли не ползком, здесь они были довольно низко.
Взволнованный плотник, уже окончательно опустившись на четвереньки, обогнул крыльцо, и выдернув нужную доску, достал сапоги. Алая обувка, при близком рассмотрении имела бархатное покрытие с едва заметными узорами, больше похожими на какие-то руны. Какие именно — чёрт их знает. Не запомнил, ибо не разбираюсь.
Сергей Николаевич коротко мне кивнул и достал одноразовую зажигалку. Я кивнул в ответ, держа оружие наготове и присматривая за дверью. Плотник чиркнул барабаном. Осечки, к счастью, не последовало. Высокая огненная пика бодро затрепетала в предрассветной прохладе. Сергей Николаевич поднёс пламя к сапогам и те худо-бедно занялись.
— Ну, с богом, — выдохнув, шепнул плотник.
Остался лишь треск разгорающегося костра и стук наших испуганных сердец. Вскоре пламя мерно зашипело, пожирая бархат. Огонь поглотил диковинные сапоги и преобразился. Его лепестки согнулись, меняя форму, в пламени начали мелькать смутные образы, сначала неясные, потом всё более отчётливые. Огонь продолжал трепетать, проявляя в себе сотканных из жара гадюк, отвратительных искрящихся крыс, лапы лягушек и перепончатые крылья. Все эти образы словно бились в предсмертных мучениях, пытались выбраться из пожирающего их пламени, частью которого они стали.
Здесь тишине пришёл конец. С разъярённым визгом обнажённая летавица вышибла раму спальни, что осталась за моей спиной. Её идеальная кожа и волосы светились изнутри, переливались всей палитрой огненной пляски. Она кричала, наверное впервые в своей жизни, и крик её был невыносимо высоким и громким для человеческого уха. Девица застыла в воздухе, не отводя взгляд от горящих сапог.
— Тушите их, выродки! — многоголосо вырвалось из её рта.
Я навёл пистолет и дважды выстрелил, целя ей в грудь. Попадание было довольно точным, не смотря на мои трясущиеся руки. Летавица взвыла, неестественно широко раззявив рот. На месте пулевых отверстий возникли ярко-горящие точки.
— И что теперь? — не унимался я.
— Теперь мы хоть знаем, где летавица прячет сапоги. — объяснил Сергей Николаевич, глядя на меня как на полного дурака. — Дождёмся её возвращения, достанем обувку из под крыльца, и сожжём к чертям собачим. Чего тут думать?
— А она, она после этого точно… того? — всё ещё шёпотом поинтересовался я.
— Откуда-ж я знаю. Ну, если не того, то мы ей поможем. Не зря «Макарова» прихватил, — тряхнув пистолетом сказал плотник и ободряюще улыбнулся. — Короче говоря, готовься. Пока я жгу эти треклятые чоботы, ты будешь стоять на стрёме.
Сергей Николаевич снова протянул мне пистолет. Я принял оружие.
— Её даже вилы не взяли, а вы мне предлагаете «Макаровым» отбиваться? — сокрушённо проговорил я. Было страшно.
— Ну, есть ещё одна хитрость. Правда, уверенности в ней мало, но ведь на войне все средства хороши, верно? — взволнованно пробубнил плотник и достал из кармана пучок какой-то завядшей травы.
— Что это? — недоуменно вопросил я.
— Цветы Колокольчики, — ответил Сергей Николаевич.
— И?
— Если вдруг дикая баба нас заметит, а пистолет не поможет, потряси ими перед ней. Мамка говорила, что звон цветов Колокольчиков — это отголосок Перунова грома. Типа, он не слышен для человека, но губителен для демонов, — терпеливо объяснил плотник.
— Пучёк сухих цветов? — пренебрежительно сказал я.
— Ну, чем богаты, — пожав плечами, ответил Сергей Николаевич.
И мы снова начали ждать. Не могу сказать, что часы летели незаметно. В листве малинника жужжала комариная орда, не давая нам ни единой минуты покоя. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем небо начало светлеть. К тому моменту, всё моё тело горело от навязчивого зуда, но чесаться я уже не мог. Так и кожу содрать не долго.
Летавица появилась на небе так же внезапно, как и исчезла. Часть меня даже обрадовалась её появлению, но виной тому были вовсе не чары прелестницы, а возможность наконец-то покинуть малинник. Деревенские комары были гораздо крупнее своих казанских собратьев и умудрялись жрать меня прямо через футболку.
Валентина сделала круг над домом, плавно снижаясь. Её белокурые волосы вздымались над головой, словно наэлектризованные. Видеть враждебное существо, прикинувшееся миленькой девушкой было особенно дико. Наверное, я бы меньше боялся, обернись она зубастым упырём, но эта внешняя безобидность пугала гораздо сильнее. Мы попросту не знали, что от неё ждать.
Летавица приземлилась, устало сняла сапоги и спрятала их на прежнем месте. Затем, вальяжно потянувшись, скрылась в доме. Всё шло как по маслу. Подождав ещё минут десять, мы выдвинулись к заветному крыльцу, стараясь держаться густой тени высокого забора. Пробираться под окнами пришлось чуть ли не ползком, здесь они были довольно низко.
Взволнованный плотник, уже окончательно опустившись на четвереньки, обогнул крыльцо, и выдернув нужную доску, достал сапоги. Алая обувка, при близком рассмотрении имела бархатное покрытие с едва заметными узорами, больше похожими на какие-то руны. Какие именно — чёрт их знает. Не запомнил, ибо не разбираюсь.
Сергей Николаевич коротко мне кивнул и достал одноразовую зажигалку. Я кивнул в ответ, держа оружие наготове и присматривая за дверью. Плотник чиркнул барабаном. Осечки, к счастью, не последовало. Высокая огненная пика бодро затрепетала в предрассветной прохладе. Сергей Николаевич поднёс пламя к сапогам и те худо-бедно занялись.
— Ну, с богом, — выдохнув, шепнул плотник.
Остался лишь треск разгорающегося костра и стук наших испуганных сердец. Вскоре пламя мерно зашипело, пожирая бархат. Огонь поглотил диковинные сапоги и преобразился. Его лепестки согнулись, меняя форму, в пламени начали мелькать смутные образы, сначала неясные, потом всё более отчётливые. Огонь продолжал трепетать, проявляя в себе сотканных из жара гадюк, отвратительных искрящихся крыс, лапы лягушек и перепончатые крылья. Все эти образы словно бились в предсмертных мучениях, пытались выбраться из пожирающего их пламени, частью которого они стали.
Здесь тишине пришёл конец. С разъярённым визгом обнажённая летавица вышибла раму спальни, что осталась за моей спиной. Её идеальная кожа и волосы светились изнутри, переливались всей палитрой огненной пляски. Она кричала, наверное впервые в своей жизни, и крик её был невыносимо высоким и громким для человеческого уха. Девица застыла в воздухе, не отводя взгляд от горящих сапог.
— Тушите их, выродки! — многоголосо вырвалось из её рта.
Я навёл пистолет и дважды выстрелил, целя ей в грудь. Попадание было довольно точным, не смотря на мои трясущиеся руки. Летавица взвыла, неестественно широко раззявив рот. На месте пулевых отверстий возникли ярко-горящие точки.
Страница
8 из 9
8 из 9
