Последний троллейбус

Начать следует хотя бы с того, что этот шофер и человеком-то не был, а если и был, то с весьма большой натяжкой. Нос его, как сперва и почудилось метрологу, на деле оказался действительно свиным пяточком, длинные мохнатые и остроконечные уши торчали высоко над фуражкой, а та небритость, которая почудилась в сумерках, была вовсе не небритостью, а явилась настоящей густой шерстью. Лицо, или скорее — морда этого шофера, была сплошь покрыта этой самой густой и дикой пепельного цвета щетиной, кое-где правда приведенной в порядок, обозначая щеголеватую бородку и пышные начесанные бакенбарды. Штанов на шофере не имелось, впрочем, они ему были и не к чему, ибо и ноги у него были нечеловеческие, для штанов не предназначенные — козлиные и мохнатые. А довершал этот известный классический образ — торчащий из-за спины шофера облезлый, но с кисточкой на конце хвост.

Водитель стоял и пристально рассматривал Понюшкина, который только и мог, что подняв свою правую руку, молча указывать на него дрожащим пальцем.

— Да, — скривив морду, самоуверенно сказал шофер. — Это я.

Он лихо и размашисто сорвал с себя фуражку, под которой обнаружилась пара маленьких рожек на шерстяной голове, и сделал что-то наподобие глумливого реверанса.

— А кого вы думали тут встретить? — снисходительно продолжал он.

Степан Иванович по-прежнему не мог вымолвить ни слова и лишь тыкал в шофера указательным пальцем.

— Все ясно, — сообразил черт. — Конвоир, усади этого! — крикнул он куда-то в салон, и Понюшкин, обернувшись, уже почти без удивления узрел, что ярко освещённый теперь салон перестал быть пустым. На сидениях появились какие-то странные люди. Они безвольно колыхались из стороны в сторону и молча возносили руки куда-то к небу. Кто-то что-то шептал без голоса, кого-то трясло как в лихорадке, кто-то просто сидел, потупив взгляд, но, в общем, они казались каким-то отчужденными, растерянными и подавленными.

На зов черта из дальнего и темного угла салона отделилась какая-то тень, медленно проскользнула между рядов и, представ перед метрологом, грубо и с неимоверной силой схватила его за шиворот и поволокла на его место. Это было точно такое же существо, что и водитель, только много крупнее, чернее, и облик имело несколько размытый и призрачный.

Бросив Степана Ивановича на место, тень колыхнулась в воздухе и попылала обратно между рядами.

Итак, Понюшкин вновь очутился на своем сидении с той лишь разницей, что теперь у него там появился некий сосед, который похоже до этого был просто невидим. Этот субъект выглядел и вел себя довольно странно. На вид ему было что-то около сорока пяти лет, он был волосат, бородат, усы свои он, очевидно, подкручивал, отчего отчасти лицом походил на залихватского казака. На нем была черная куртка с поблескивающими клепками, а под нею футболка с его же изображением, где он с бешеными лицом и в цилиндре кому-то угрожал огромным ножом.

— Простите меня, — обратился Понюшкин к своему соседу, который нетерпеливо ерзал на своем месте, словно в такт какой-то яростной музыке, которая играла только у него в голове. — Вы не знаете, куда мы сейчас едем? Вернее…

— Отлично-отлично! — вдруг прервал его субъект хрипловатым тенором, а затем даже привстал в возбуждении, будто бы где-то прозвучала высокая и радующая его нота.

Понюшкин смутился.

— Нас теперь могут везти лишь в одно место, например! — после недолгой паузы, деловито сообщил сосед Степану Ивановичу. — В ад, например!

И субъект дико заулыбался.

Панюшкину сразу не понравилось это его «например», которое он зачем-то добавлял по поводу и без повода к концу каждого предложения, но сейчас выбирать не приходилось.

— Вам разве ничего не говорили? — продолжал волосатый субъект, все так же страшно скаля зубы из-под густых усов. — В общем-то, не стоит волноваться, например! Сейчас мы будем в центре самого ада пить моднейшие вина и дико угорать, например!

Субъект бойко хлопнул Понюшкина по плечу, но тому не стало радостней от брызжущего веселья соседа.

— Разговоры! — провыла тень из угла солона и оба замолкли. Субъект отвернулся к окну и начал лихорадочно потрясывать головой под свою, только ему слышимую музыку.

Степан Иванович решил ждать. Речи чудаковатого и подозрительного субъекта его не убедили, и он посчитал, что куда бы его таким способом ни везли, конец странного путешествия рано или поздно наступит, а уж там он разберется, что к чему.

И действительно, полет троллейбуса оказался недолгим. Уже через какую-то четверть часа он начал заметно сбавлять ход, потом можно было ощутить, как нос его накренился вперед и летающая чудо-машина быстро пошла вниз на посадку.

Поглядев в окно, Понюшкин увидел, что они приземлились на краю какого-то широкого и безжизненного плато, залитого лунным светом, вокруг которого, сколько имелось глаз, простиралась неизвестная голая и песчаная пустошь.