Добавить в моё избранное
30 мин, 44 сек 9517
Далее черт, согнувшись в три погибели, вошел в салон и, оглядев пассажиров, командным голосом загудел:
— Значит так, мерзавцы! Слушайте мою команду, если не хотите раньше времени попасть в лапы той сволочи, которая беснуется у троллейбуса. Сейчас только я и мои бравые солдаты охраняют вас от нечисти, жаждущей разорвать вас на куски. Поэтому, чтобы этого не случилось, вы, начиная с самого дальнего ряда, и далее по порядку, начнете выходить в проход. При выходе из челнока: по сторонам не глядеть, глаза — в землю, головы склонить и заткнуться. Все идёте за мной. Я остановился — все остановились, ясно вам, мерзавцы?! Далее вас берут в оцепление, и мы идем мерным шагом до тех пор, пока не предстанем перед Великим канцлером. А далее уже не моя забота. Итак, начали с последнего ряда справа.
С задних сидений поднялись двое и, пройдя по салону, остановились, дрожа всем телом перед Инилидом. Это были какая-то совсем молоденькая девочка в странном розовом платьице с оборками и толстый пыхтящий мужчина с тростью.
— Хорошо, — одобрил Инилид, и вновь согнувшись, вышел из троллейбуса.
За первыми двумя последовали следующие, и так далее, как и приказывал черт: все пассажиры мрачным потоком двигались по проходу и выходили наружу, где выстраивались за предводителем в ряд по двое.
Наконец дело дошло и до Понюшкина, который также вышел в проход, а затем оставил троллейбус, заняв своё место в предпоследнем ряду колонны.
Степан Иванович надеялся, что когда он покинет салон, ему в лицо пахнет ночная свежесть и прохлада остывшей пустоши, которая взбодрит его, но однакож этого не случилось. Снаружи воздух оказался почему-то затхлым, зловонным и наполненным какой-то едкой гарью, отчего в горле першило и хотелось кашлять.
Когда все пассажиры выстроились, двери троллейбуса с лязгом закрылись и Инилид зашагал вперед. За ним последовали все остальные. Как бес и обещал, его бойцы взяли угрюмое шествие в отцепление, тем самым защитив его от нападок толпы. А черти продолжали визжать и гоготать пуще прежнего. Они кочевряжились, подпрыгивали или забирались друг другу на плечи, чтобы взглянуть на заключенных поверх рогатых шлемов солдат и прокричать им угрозу или грязные ругательства. Временами из-за голов мрачно пыхтящих жаром конвоиров в печальную процессию прилетали камни, какая-то липкая грязь и прочая в этом же роде дрянь. Словом атмосфера была нервозная и до крайности жуткая.
Между тем колонна прошла несколько десятков метров и начала мерно спускаться в огнедышащий скалистый провал. Света заметно прибавилось, но он был кроваво-красноватого оттенка отчего обстановка стала только более угнетающей, напоминая собой картины средневековых художников, бравших за основу адские сюжеты библейской истории.
На сводах провала, который был вырублен в камне, прыгали безобразные тени. Со всех сторон доносились истошные крики и стоны беснующихся, словно плотские и живые, они гулко и протяжно разносились по воздуху и ужасом пробирали до костей слышащих их. Призрачные силуэты чертей и бесов, облепившие края провала, свисали вниз, напоминая оживших и отвратительно скалившихся горгулий, а небо, еще недавно такое близкое и ясное, все быстрее и ощутимее заплывало какой-то смрадной дымкой и пеленой.
Понюшкин шел, опустив глаза в каменистую и безжизненную тропу и ощущал, как его сердце сковывает ужас. Он даже не мог точно разъяснить, что его сейчас пугает больше: неизвестное будущее или теперешнее кошмарное настоящее. Краем глаза, боясь поднять голову, метролог все же иногда поглядывал то направо, где рядом с ним переваливаясь, шел, капая из-под шлема мутной слюной, мерзкого вида адский конвоир, то налево, где веселым шагом, чуть ли не с прискоком, шел его чудаковатый сосед, то поглаживая бороду, то закидывая назад длинные волосы. По виду он был всем доволен.
Но тут случилось неожиданное. Вначале метролог услышал впереди себя истошный нечеловеческий стон, а потом, невольно подняв голову, увидел, как один из заключенных — сухенький человек лет тридцати пяти, ряда за четыре перед ним, — вдруг отделился от общей колонны и дико и истерично бросился на ближайшего конвоира. Черт с силой отпихнул его, и тот упал, но ненадолго. Далее человек вновь вскочил на ноги, и постарался повторить свою попытку то ли стараясь прорвать отцепление, то ли желая навредить охраннику. Этот инцидент вызвал большое оживление в сердцах чертей, если таковые конечно у них имелись, беспрестанно следящих из-за оцепления за мрачной процессией. Они радостно взвыли и загоготали, предвкушая расправу, и этот многоголосый шум громовым эхом пронёсся над пропастью провала. Между тем человечка, виновника переполоха, наверно уже после его третьей яростной протестной попытки, схватили за горло и начали трясти.
— Пустить его туда, куда он желает! — спереди проревел Инилид, и конвоир легким движением, словно котенка, перебросил бунтаря через себя и тот очутился за пределами кольца стражи.
— Значит так, мерзавцы! Слушайте мою команду, если не хотите раньше времени попасть в лапы той сволочи, которая беснуется у троллейбуса. Сейчас только я и мои бравые солдаты охраняют вас от нечисти, жаждущей разорвать вас на куски. Поэтому, чтобы этого не случилось, вы, начиная с самого дальнего ряда, и далее по порядку, начнете выходить в проход. При выходе из челнока: по сторонам не глядеть, глаза — в землю, головы склонить и заткнуться. Все идёте за мной. Я остановился — все остановились, ясно вам, мерзавцы?! Далее вас берут в оцепление, и мы идем мерным шагом до тех пор, пока не предстанем перед Великим канцлером. А далее уже не моя забота. Итак, начали с последнего ряда справа.
С задних сидений поднялись двое и, пройдя по салону, остановились, дрожа всем телом перед Инилидом. Это были какая-то совсем молоденькая девочка в странном розовом платьице с оборками и толстый пыхтящий мужчина с тростью.
— Хорошо, — одобрил Инилид, и вновь согнувшись, вышел из троллейбуса.
За первыми двумя последовали следующие, и так далее, как и приказывал черт: все пассажиры мрачным потоком двигались по проходу и выходили наружу, где выстраивались за предводителем в ряд по двое.
Наконец дело дошло и до Понюшкина, который также вышел в проход, а затем оставил троллейбус, заняв своё место в предпоследнем ряду колонны.
Степан Иванович надеялся, что когда он покинет салон, ему в лицо пахнет ночная свежесть и прохлада остывшей пустоши, которая взбодрит его, но однакож этого не случилось. Снаружи воздух оказался почему-то затхлым, зловонным и наполненным какой-то едкой гарью, отчего в горле першило и хотелось кашлять.
Когда все пассажиры выстроились, двери троллейбуса с лязгом закрылись и Инилид зашагал вперед. За ним последовали все остальные. Как бес и обещал, его бойцы взяли угрюмое шествие в отцепление, тем самым защитив его от нападок толпы. А черти продолжали визжать и гоготать пуще прежнего. Они кочевряжились, подпрыгивали или забирались друг другу на плечи, чтобы взглянуть на заключенных поверх рогатых шлемов солдат и прокричать им угрозу или грязные ругательства. Временами из-за голов мрачно пыхтящих жаром конвоиров в печальную процессию прилетали камни, какая-то липкая грязь и прочая в этом же роде дрянь. Словом атмосфера была нервозная и до крайности жуткая.
Между тем колонна прошла несколько десятков метров и начала мерно спускаться в огнедышащий скалистый провал. Света заметно прибавилось, но он был кроваво-красноватого оттенка отчего обстановка стала только более угнетающей, напоминая собой картины средневековых художников, бравших за основу адские сюжеты библейской истории.
На сводах провала, который был вырублен в камне, прыгали безобразные тени. Со всех сторон доносились истошные крики и стоны беснующихся, словно плотские и живые, они гулко и протяжно разносились по воздуху и ужасом пробирали до костей слышащих их. Призрачные силуэты чертей и бесов, облепившие края провала, свисали вниз, напоминая оживших и отвратительно скалившихся горгулий, а небо, еще недавно такое близкое и ясное, все быстрее и ощутимее заплывало какой-то смрадной дымкой и пеленой.
Понюшкин шел, опустив глаза в каменистую и безжизненную тропу и ощущал, как его сердце сковывает ужас. Он даже не мог точно разъяснить, что его сейчас пугает больше: неизвестное будущее или теперешнее кошмарное настоящее. Краем глаза, боясь поднять голову, метролог все же иногда поглядывал то направо, где рядом с ним переваливаясь, шел, капая из-под шлема мутной слюной, мерзкого вида адский конвоир, то налево, где веселым шагом, чуть ли не с прискоком, шел его чудаковатый сосед, то поглаживая бороду, то закидывая назад длинные волосы. По виду он был всем доволен.
Но тут случилось неожиданное. Вначале метролог услышал впереди себя истошный нечеловеческий стон, а потом, невольно подняв голову, увидел, как один из заключенных — сухенький человек лет тридцати пяти, ряда за четыре перед ним, — вдруг отделился от общей колонны и дико и истерично бросился на ближайшего конвоира. Черт с силой отпихнул его, и тот упал, но ненадолго. Далее человек вновь вскочил на ноги, и постарался повторить свою попытку то ли стараясь прорвать отцепление, то ли желая навредить охраннику. Этот инцидент вызвал большое оживление в сердцах чертей, если таковые конечно у них имелись, беспрестанно следящих из-за оцепления за мрачной процессией. Они радостно взвыли и загоготали, предвкушая расправу, и этот многоголосый шум громовым эхом пронёсся над пропастью провала. Между тем человечка, виновника переполоха, наверно уже после его третьей яростной протестной попытки, схватили за горло и начали трясти.
— Пустить его туда, куда он желает! — спереди проревел Инилид, и конвоир легким движением, словно котенка, перебросил бунтаря через себя и тот очутился за пределами кольца стражи.
Страница
5 из 9
5 из 9
