Дезориентация

Стол с трупом, чуть не опрокинутый Морисом, отъехал в сторону, и Уинстон со своего сидячего положения увидел кровь на ткани, покрывавшей человека. В этом месте материя прилипла к телу и была пропитана кровью так, что на поверхности ее выступали кровяные капельки. Доктор долго глядел на то же пятно с отстраненным взглядом, пока Уинстон смотрел то на ткань, то на него самого с неподдельным ужасом. Затем доктор перевел взгляд на напряженного Габриеля и вдруг расхохотался. Смех не был зловещим или пугающим, какие бывают у всех шаблонных злодеев дешевых ужасов. Он был самым настоящим смехом сумасшедшего. Габриель глядел на него, не понимая, что происходит. Казалось, что у него сейчас лопнет терпение, как оно лопнуло чуть раньше у Уинстона.

— Какого черта ты вытворяешь, урод? — рявкнул Габриель, рывком спрыгивая со стула. Не прилипни Уинстон к его ножке, он бы непременно опрокинулся.

Бешенство будто придало сил Габриелю, он встал в фирменную полицейскую стойку, направив пистолет прямо в грудь доктору, и совсем перестал дрожать. На лице его выступили желваки, а рот совсем сжался, отчего перестало быть видно губы. Страх Уинстона и гнев Габриеля смешались в один ядовитый коктейль, заполнявший до отказа канистру, разлей которую, и ее содержимое загорелось бы без всякой искры.

Доктор перестал смеяться, уголки его рта сильно опустились. Он тупо глядел в самое дуло пистолета и молчал, продолжал играть на нервах Габриеля. То ли он просто издевался, то ли действительно был сумасшедшим.

— За что ты его убил, а? — продолжал потрясать оружием Габриель. — Отвечай!

— Ему не нужны ответы, ему нужны результаты, — проговорил каким-то странным и до ужаса низким голосом доктор. Лицо его при этом стало таким серьезным, будто его сумасшествие куда-то исчезло.

— Что он несет? — обратился Габриель к Уинстону. — Ты понимаешь что-нибудь?

Уинстон яростно замотал головой и сделал еще одну попытку подняться. Если бы не страх за свою собственную шкуру, он бы непременно решил, что его разыгрывают. Складывалось такое впечатление, будто он попал в какой-то жуткий театр, декорации в котором до ужаса были реалистичны, а актеры переигрывали отработанную систему.

— Потом он убьет и вас, — снова подал голос доктор.

— Заткнись! — бешенство окончательно овладело Габриелем, и он с размаху врезал рукоятью пистолета доктору по физиономии.

Удар оказался настолько внезапным и сильным, что доктор рухнул со стола с приглушенным возгласом. Под самым глазом в непосредственной близости от виска кожа стала краснеть.

— Быстро делай, что я сказал, иначе пристрелю, — прошипел Габриель.

Он схватил доктора за воротник халата и рывком поднял его на ноги, швырнув в сторону стола с раненым. Уинстон, заняв сидячее положение, отпрянул и вжался в спинку стула. Доктор ударился головой о край стола, чуть не раскроив себе череп. Металл зазвенел на всю комнату, и Уинстона в который раз одолело головокружение. Габриель не спешил успокаиваться. Он бросил пакет с кровью на стол и поднял за шкирку доктора, чуть ли не тыкая его носом в этот пакет.

— Давай! — снова послышался гневный голос Габриеля.

Доктор медленно разогнулся, и в его руке блеснул скальпель. Крик застрял в горле Уинстона, когда доктор стремительно развернулся и вонзил лезвие Габриелю в грудь. Габриель не успел вовремя отреагировать, пистолет из его рук вылетел к ногам Уинстона, который тут же подобрал его. Габриель продолжал бороться, хоть лезвие уже глубоко вонзилось ему в грудину. Он перехватил руки доктора и ударил его ногой в живот. Тот согнулся пополам и отшатнулся от него, чуть не врезавшись в стол с раненым. Уинстон быстро взял себя в руки и нажал на курок. Раздался щелчок.

Габриель, рыча сквозь зубы, схватился обеими руками за лезвие и вытащил скальпель из груди. Теперь кровь начинала потихоньку сочиться из раны, скальпель с оглушительным, как показалось с больной головы Уинстону, звоном упал на кафель тяжелой ручкой вниз и оставил на плитке трещину. Уинстон не мог понять, в чем дело. Он извлек магазин и обнаружил, что ни одного патрона в нем нет. Со злости он швырнул оружие, и пистолет, ударившись о ножку стола, проскользил к самой стене. Доктор уже успел прийти в себя, и Уинстон понял, что от его реакции зависит не только его жизнь. Он бросился к скальпелю и успел схватить его, прежде чем доктор протянул свои костлявые руки.

Уинстон подставил плечо, и доктор врезался в него. Под ладонями Уинстон чувствовал кровь, она уже разлилась небольшой лужицей вокруг. Лицо Габриеля лежало в этой луже, он яростно отплевывался и изо всех сил зажмурился, прижав ладонь к кровоточащей ране. Уинстону казалось, что он сходит с ума. Снова звучало это зловещее бульканье, он измазался в крови, сам истекал ей, а голова кружилась, как после получасовой прокрутки на карусели. Доктор схватился за запястье той его руки, в которой был скальпель, и пытался отвернуть лезвие от себя.