Ника, бывшего солдата, принимавшего в молодости участие в войне, преследуют кошмары. Не может он забыть и армейского капитана, сатаниста-самоучку, лекции которого в свое время произвели впечатление на неокрепшее мировоззрение Ника. Сны и воспоминания солдата яркие, но это — цвет крови…
Добавить в моё избранное
31 мин, 52 сек 12929
А настоящее — серое и безнадежное. Агрессия окружающего мира вызывает резонанс в искалеченной душе. В определенный момент Ник перестает различать сны и явь, что в конечном итоге доводит его до смерти, после которой он встречается наконец-то с капитаном. Впрочем, реальность последних событий жизни Ника тоже под вопросом.
Война неизбежно сопровождает человечество. Даже, как бы ни цинично это звучало, является основным признаком цивилизации. И не только потому, что войны оставляют самый глубокий след в истории. А еще и потому, что подготовка к войне (человечество к ней готовится постоянно) заставляет интенсивно развиваться все области человеческого бытия от промышленности до культуры — инстинкт самосохранения обладает громадной энергией.
Войны позволяют человечеству омолаживать кровь. Завоевания территорий (только это — сверхцель войны!) сметают с лица планеты нации и порождают новые. Войны очищают человечество от пресыщенности, избавляют от расхлябанности, отвращают от изысков, возвращают к пониманию сути.
На словах никто не хочет войны, но нет человека, который хотя бы раз в жизни не пожелал смерти другому и не был бы готов сам исполнить свой приговор. Неправда, что добро воюет со злом. Добро не воюет. Воюет только зло — само с собой. И эти две категории — белое добро и черное зло — составляют все многообразие мира: разложенный по спектрам белый цвет дает радугу, перемешанные краски дают черный цвет.
Юрий Юлов
… Здесь оставаться нельзя: он слишком много натворил. Самый верный шанс убежать из города — железная дорога. Вокзалы не будут перекрывать специально: на входах и выходах и так стоят постовые, подходы контролируют патрульные машины, перроны прочесывают автоматчики. Все они получат еще одну ориентировку к десяткам других и так же, как все предыдущие, начнут забывать ее после наслоения последующих. Основная примета — зеленая куртка — уже перекочевала из контейнера в мусоровозку и отправилась на одну из многочисленных свалок. «У тебя ничего не выражающее лицо, как у твоей матери», — эти слова отца, навсегда застрявшие в сознании Ника с раннего детства, теперь успокаивали, если в его положении можно было говорить о спокойствии. Итак — вокзал. На этот раз он уйдет, обязательно уйдет…
Ник проснулся в хорошем настроении. Один из многочисленных ночных кошмаров, сопровождавших его много лет, закончился благополучно, что случалось не так уж часто.
Ник гнал «Мустанга-омегу», ни на миг не отвлекаясь от полотна, опасаясь влететь в случайную выбоину на когда-то ровной дороге. Опасение не было боязнью — скорее, рефлексом. Две аварии, в одной из которых он едва не распрощался с душой (или c телом?), два классных, хотя и подержанных автомобиля с вывернутыми передними мостами и искореженными бамперами.
Внимательность не мешала насвистывать в общем-то презираемую, но жутко раскрученную песенку «Девчонки с городского пляжа». Упругий поток воздуха через выбитую любителями чужих автомагнитол форточку трепал седеющие волосы Ника.
Шестнадцатый год в стране шла война, которую Ник ненавидел, в которой не участвовал. Впрочем, официально войной она не считалась и не могла считаться. Воевали все против всех, и каждый вел счет своим победам и потерям. Информационные аналитики старались объяснить населению, что на самом деле происходили «локальные преступления», не решаясь назвать их террором, ибо даже террор имеет практическую цель. Блоки новостей давно не вмещали заурядные убийства и взрывы. Односекундная смерть сотни человек не трогала нервы даже корреспондентам, дающим репортаж с места происшествия.
Однако перед тем как услышать в вечернем выпуске новостей о сошедшем с рельсов поезде, взорванном доме, отравленной питьевой воде в городской системе, совершивших свой звериный ритуал людоедах, детях-заложниках, за день приходилось не раз видеть разбитые витрины, опрокинутые скамейки и урны, нестертые следы мела от контуров жертв. «Нам стало слишком тесно», — утверждали биологи. И им хотелось верить, несмотря на то, что были страны в десять раз перенаселеннее, чем страна Ника. И в них войны не было… Возможно, причина заключалась в том, что большая страна была лишена возможности развязать большую войну. И внутреннее кровоизлияние явилось следствием нереализованного насилия в людских душах.
Да, война должна быть направлена против кого-то и иметь цели. А сейчас люди уничтожали людей, таких же, как и сами; зачастую не из-за куска хлеба или места под солнцем, даже не из-за амбиций. И главное, наверное, было не уцелеть самому, а именно уничтожить другого.
«Мир сошел с ума, — констатировали одни, — Сатана сошел на Землю». «Мир всегда был таким, а Сатана всегда был здесь, — резонно возражали другие. — Просто человеческая натура смягчила нормы поведения до естественного состояния».
Все были правы и неправы одновременно. Людям оказалось достаточно осознать свою никчемность и временность в этом жестоком мире и снизить инстинкт самосохранения, чтобы не щадить единокровных.
Война неизбежно сопровождает человечество. Даже, как бы ни цинично это звучало, является основным признаком цивилизации. И не только потому, что войны оставляют самый глубокий след в истории. А еще и потому, что подготовка к войне (человечество к ней готовится постоянно) заставляет интенсивно развиваться все области человеческого бытия от промышленности до культуры — инстинкт самосохранения обладает громадной энергией.
Войны позволяют человечеству омолаживать кровь. Завоевания территорий (только это — сверхцель войны!) сметают с лица планеты нации и порождают новые. Войны очищают человечество от пресыщенности, избавляют от расхлябанности, отвращают от изысков, возвращают к пониманию сути.
На словах никто не хочет войны, но нет человека, который хотя бы раз в жизни не пожелал смерти другому и не был бы готов сам исполнить свой приговор. Неправда, что добро воюет со злом. Добро не воюет. Воюет только зло — само с собой. И эти две категории — белое добро и черное зло — составляют все многообразие мира: разложенный по спектрам белый цвет дает радугу, перемешанные краски дают черный цвет.
Юрий Юлов
… Здесь оставаться нельзя: он слишком много натворил. Самый верный шанс убежать из города — железная дорога. Вокзалы не будут перекрывать специально: на входах и выходах и так стоят постовые, подходы контролируют патрульные машины, перроны прочесывают автоматчики. Все они получат еще одну ориентировку к десяткам других и так же, как все предыдущие, начнут забывать ее после наслоения последующих. Основная примета — зеленая куртка — уже перекочевала из контейнера в мусоровозку и отправилась на одну из многочисленных свалок. «У тебя ничего не выражающее лицо, как у твоей матери», — эти слова отца, навсегда застрявшие в сознании Ника с раннего детства, теперь успокаивали, если в его положении можно было говорить о спокойствии. Итак — вокзал. На этот раз он уйдет, обязательно уйдет…
Ник проснулся в хорошем настроении. Один из многочисленных ночных кошмаров, сопровождавших его много лет, закончился благополучно, что случалось не так уж часто.
Ник гнал «Мустанга-омегу», ни на миг не отвлекаясь от полотна, опасаясь влететь в случайную выбоину на когда-то ровной дороге. Опасение не было боязнью — скорее, рефлексом. Две аварии, в одной из которых он едва не распрощался с душой (или c телом?), два классных, хотя и подержанных автомобиля с вывернутыми передними мостами и искореженными бамперами.
Внимательность не мешала насвистывать в общем-то презираемую, но жутко раскрученную песенку «Девчонки с городского пляжа». Упругий поток воздуха через выбитую любителями чужих автомагнитол форточку трепал седеющие волосы Ника.
Шестнадцатый год в стране шла война, которую Ник ненавидел, в которой не участвовал. Впрочем, официально войной она не считалась и не могла считаться. Воевали все против всех, и каждый вел счет своим победам и потерям. Информационные аналитики старались объяснить населению, что на самом деле происходили «локальные преступления», не решаясь назвать их террором, ибо даже террор имеет практическую цель. Блоки новостей давно не вмещали заурядные убийства и взрывы. Односекундная смерть сотни человек не трогала нервы даже корреспондентам, дающим репортаж с места происшествия.
Однако перед тем как услышать в вечернем выпуске новостей о сошедшем с рельсов поезде, взорванном доме, отравленной питьевой воде в городской системе, совершивших свой звериный ритуал людоедах, детях-заложниках, за день приходилось не раз видеть разбитые витрины, опрокинутые скамейки и урны, нестертые следы мела от контуров жертв. «Нам стало слишком тесно», — утверждали биологи. И им хотелось верить, несмотря на то, что были страны в десять раз перенаселеннее, чем страна Ника. И в них войны не было… Возможно, причина заключалась в том, что большая страна была лишена возможности развязать большую войну. И внутреннее кровоизлияние явилось следствием нереализованного насилия в людских душах.
Да, война должна быть направлена против кого-то и иметь цели. А сейчас люди уничтожали людей, таких же, как и сами; зачастую не из-за куска хлеба или места под солнцем, даже не из-за амбиций. И главное, наверное, было не уцелеть самому, а именно уничтожить другого.
«Мир сошел с ума, — констатировали одни, — Сатана сошел на Землю». «Мир всегда был таким, а Сатана всегда был здесь, — резонно возражали другие. — Просто человеческая натура смягчила нормы поведения до естественного состояния».
Все были правы и неправы одновременно. Людям оказалось достаточно осознать свою никчемность и временность в этом жестоком мире и снизить инстинкт самосохранения, чтобы не щадить единокровных.
Страница
1 из 10
1 из 10
