Солдат

На окраине Клидена дрались мальчишки лет семи.

Ник приостановил машину:

— Прекратите, чемпионы! Вы мне нужны!

Один из мальчиков, светловолосый, повернулся на голос, а второй, воспользовавшись этим, боднул его головой в переносицу. Не обращая внимания на хлынувшую кровь, первый ударил соперника под сплетение. Ник вышел из автомобиля и направился к ним. На этот раз мальчики разошлись и, шумно сопя, злобно посмотрели на него.

— Я приехал издалека к своему другу, вот только не знаю, где его дом. Может быть, проедем вместе, и вы мне покажете…

— Ты помешал нам, — по-детски звонко, но угрожающе перебил тот, который только что получил в сплетение. — Если ты сейчас же не уберешься со своей долбаной инвалидной тачкой, то тебе придется идти пешком…

— А если ты меня тронешь, — отступая от Ника, лицо которого стало серьезным, даже суровым, продолжил мальчик, — то будешь иметь дело с моим отцом, и тогда вряд ли вообще отсюда выберешься…

Другой мальчик, светловолосый, молчал, приподняв голову и зажав пальцами ноздри.

— У тебя плохое воспитание и не в порядке нервы — так можешь и передать своему отцу.

Ник повернулся и пошел к «Мустангу». Услышав шорох сзади, оглянулся.

Мальчик держал в руке камень.

— А если ты швырнешь камень в меня или мою машину, я сначала основательно разберусь с тобой, а затем с твоим отцом… И не думай, что он круче меня! Впрочем, — поправился Ник, уловив, что юный задира, похоже, идет вразнос, — я могу и не встречаться с ним, а уделать только тебя и прямо сейчас уехать туда, откуда приехал.

Продолжив путь, Ник заметил в зеркало заднего вида, как мальчик выбежал на дорогу и со злостью бросил вслед камень, выждав, чтобы тот заведомо не долетел.

На войне время, проведенное в учебной части, по своей эмоциональной окраске слилось с воспоминаниями детства, не всегда безобидного, но далекого и наивного. Осталось только досадное напоминание в виде засторелого грибка на стопах, который подхватил, когда «старики» менялись обувью с «зелеными».

Здесь, конечно, никто из старших по званию и более опытных бойцов не смел «наезжать» на новобранцев, которые постоянно были при оружии. Но нравы были жесткими, а порядки строгими. Все понимали, что это одно из основных условий выживания.

Никто не знал, во имя чего или в чьих интересах идет война и почему врагов, защищающих свои дома, называют бандитами, а их, вторгшихся на чужую землю, — защитниками отечества. Однако после первых обстрелов приходило понимание, что вопросам этим место в отвлеченной, умозрительной философии, но никак не в реальной жизни.

И все-таки, чтобы в незрелых умах бойцов была ясность, а в душах — уверенность, по штату роте полагался заместитель командира по воспитательной работе.

Кадрового капитана, коему была поручена забота о боевом духе личного состава, по созвучию с фамилией и в соответствии с лекциями бойцы негласно называли «Азазел». Капитан не вдавался в идеологическое обоснование вторжения. Новобранцев он учил буквально всему: как одеваться, как ходить, как есть, пить, спать, дышать, как определять погоду на ближайшее время, как разводить огонь без спичек, как читать следы, как узнавать заминированные участки… Его интуиция, чувство врага на расстоянии были необъяснимы, но когда в них уверовали, необходимость в объяснениях отпала.

Однако иногда Азазела заносило: он забывал, что перед ним двадцатилетние парни, и начинал говорить то, чем было переполнено все его существо.

— Нам говорят, что Бог на нашей стороне. Не верьте. В лучшем случае на нашей стороне — церковь, от которой здесь мало проку. А нательный крест — защита от пули или осколка гранаты более слабая, чем, скажем, заслуженная в бою медаль, прикрывающая сердце. Не говоря о бронежилете. Но одиноки ли мы? Есть ли над нами сила, способная реально помочь? Отвечу: есть. Мы дети Сатаны, он же Дьявол, он же Бес, он же Люцифер, он же Шайтан, он же Вельзевул, он же Азазел и тьма других имен. Сатана вручил нам оружие и сказал: «Убивайте! Раскрепостите свою звериную сущность, отомстите за нанесенные вам обиды! В этом мире есть только один человек, достойный уважения и с чьими желаниями необходимо считаться, — это ты сам. Не слушайте сказок о рае и аде. Неужели вы думаете, что хоть при каком-то раскладе у человека с оружием есть шанс после созданного им ада в жизни попасть в рай после смерти? Вытравите остатки жалости, отбросьте сомнения. Берегите только себя. С восторгом отдайтесь возможности убивать. Во что превращается человек, мучающий свою плоть и обуздавший свой дух? В жалкую убогую тварь, в муху, у которой оторвали лапки и крылья, в безмозглую корову, достойную лишь того, чтобы ее всю жизнь доили и в конце концов зарезали. В борьбе с собой победа невозможна. Вам дарована жизнь, у вас есть характер и разум. Не нужно покоряться несовершенному миру.