Маяк для Нагльфара

— Где Хексер?

Иванов непонимающе смотрит на него, показывает за спину.

— Вот же он. Нашли на краю полосы.

Двое бойцов тащат изломанное тело беглеца Блютфляйшера в белом халате.

— Проклятье! — выдыхает Снег.

— О ком речь? — хмурится Иванов.

— О том, кто вывел нас из «Хельбункера»…

Новый звук раздается на краю взлетного поля.

Из раскрытого ангара, рокоча мотором, выезжает «мессершмитт-тайфун», гудя винтом, набирает скорость, несется сквозь туман, отрывает шасси от земли.

Иванов стреляет ему в след из ТТ, солдаты бьют из автоматов.

— Вот же гадина, — плюет Тибет. — Сами ведь вывели его!

Иванов смотрит на уходящую к горизонту точку, убирает пистолет в кобуру:

— Что с Маркусом?

— Теперь он один из нас. Другого выхода не было, фрицы попытались травануть нас газом.

— Наивные… Я думал, что у него будет выбор. Тот, которого не было у меня.

— Он сам сделал выбор. Когда пополз с нами через минные поля.

— Может, оно и к лучшему.

Молчат, глядя на поднимающийся над зубчатым краем леса рассвет.

— Чертов Блютфляйшер! Жаль упустили.

— Куда он денется от нас, Снег?

Шаркая сапогами, вошла медсестра, со скрежетом поддев шпингалет, распахнула скрипучее окно, напустив в палату удушливый букет запахов… Цветущей сирени, набухших почек, бензиновой гари, сапожного дегтя, дизельных выхлопов, оружейной смазки, пропотевших гимнастерок и самокруток. И еще целое множество тонких нот, полутонов, истончающихся шлейфов, запахов весны и наступления.

Сидоров и не подозревал, что его ноздри могут воспринимать такую гамму ароматов. Пока был жив.

Медсестра подошла к койке. Она была хорошенькая, но Сидорову не нравилась. Запрещала курить, не разрешала тренироваться больше, чем по полчаса. А уж шприцом колола так, что капитан чувствовал себя горной породой под стахановским отбойником.

Ноги все еще еле слушались, сквозь прикрытые веки видно было прислоненные к спинке койки костыли.

Наверняка ведьма, подумал Сидоров про медсестру, или ворожея, или черт знает, кто еще у них есть. Мне еще столько предстоит узнать. И долго еще придется к этому привыкать. К этой новой НЕжизни.

— Кончай притворяться, капитан.