Маяк для Нагльфара

— Гребаные умертвия! Прием! Меняем позицию! Обеспечьте карантин! Карантин, как поняли?!

— Вас … нял, понял! Держи… шшш…

Сзади раздается громкий хрип.

Снег оборачивается, сбрасывая наушники, хватает автомат, ловит в прицел в бегущего к нему мертвяка в разодранной маскировочной робе.

Очередь разносит его голову в клочья.

— Сидоров, видишь ход? — Снег указывает на развалины. — Слева, за пулеметным гнездом. Прорываемся к нему! Бегом!

Йотунштейн снаружи — нагромождения замшелых камней и обвалившиеся арки, поросшие мохом.

Внутри — лабиринт запутанных бетонных ходов, оплетенный толстыми проводами, тускло освещенный электричеством.

В глубинах здания заунывно воет сирена.

С автоматами наготове, Сидоров и Снег бегут вперед.

За поворотом коридора впереди слышен слитный грохот сапог:

— Пасс ауф! Лос, лос!

Они ныряют в боковое ответвление коридора.

Впереди распахнутая стальная дверь. От нее тянется за угол широкий кровавый след. За углом темно, доносится чавкание и урчание.

Снег из-за угла заглядывает в коридор. Чавкание смолкает. Из темноты приближаются хрипы, тяжелое дыхание.

Снег выходит из-за стены и бьет одиночными. Во вспышках выстрелов дергается тело в драном черном мундире, с окровавленной оскаленной пастью.

Они бегут дальше, коридор выходит на открытую галерею, с хлипким решетчатым ограждением. За ним — подобие вокзального зала ожидания.

Мозаичный пол, высоченный камин, в полстены алеют штандарты со свастиками, по углам свалены ящики.

С одной стороны в зал врывается, хрипя, дыша с присвистом, наседая друг на друга, спотыкаясь, падая, царапая руками пол, толпа в лохмотьях черных мундиров, белых халатов и серых рабочих комбинезонов.

С другого конца зала, из высоких дверей выбегает взвод солдат с «маузерками».

— Аларм, аларм! — офицер на бегу размахивает люгером. — Дас фоер онэ бэфэль!

Взвод стреляет от дверей, перезаряжают винтовки.

Ефрейтор, бросив МП-40, хрипя и плюясь кровью, бежит назад к дверям. Офицер в упор стреляет в него.

Солдаты сходятся с толпой мертвяков в рукопашную, их сминают, офицер бежит, держась за окровавленную руку, орет:

— Шайзе, вир харэ лассэн! Их бин фервундэт!

Он замедляет ход, голова трясется, изо рта, пузырясь, течет пена. Отбросив люгер, офицер кидается под ноги своим в панике бегущим солдатам, вцепляется одному из них в сапог зубами. Солдат падает, роняя винтовку. Бывший командир вгрызается в его шею.

Из дверей выходят двое в противогазных масках и длинных огнеупорных плащах, поливают из огнеметов и подступающих мертвяков, и бегущих от них эсесовцев.

Охваченные пламенем мертвяки налетают на них, подмяв копошащейся массой, задние ряды напирают, карабкаются через тех, что заняты пиршеством, врываются в распахнутые створки.

Снег молча тянет Сидорова по галерее влево.

Внизу кипит кровавый пир мертвяков. Брызги темной крови летят на алые нацистские штандарты вдоль стен.

Штандартенфюрер Циммерманн, пыхтя и отдуваясь, бежит по взлетной полосе.

Он торжествует. Его час пришел!

Напыщенный индюк Блютфляйшер даже не представляет, во что ввязался. Он думает, что у него все под контролем. Думает, толстомясой дурак у него на коротком поводке, боится его до усрачки. Думает, что утечка Торн-вещества — досадная случайность, которая хоть и создает помехи проекту безумца Хексера, но зато может быть использована для тестирования его чертовых прототипов.