Добавить в моё избранное
29 мин, 14 сек 4248
Слепец, он думает, что утечка Торн-вещества — случайность!
В продолжение игры в толстого дурака, Циммерман послушно выпустил прототипов.
Но скоро все эти игры закончатся. Он почти достиг точки своего назначения.
За краем взлетной полосы среди леса расчищена широкая поляна. Кругом стоят высокие резные камни, очень массивные, очень древние.
Гиммлеры и гитлеры приходят и уходят, долг перед фюрером и рейхом — чепуха в сравнении с истинным Призванием.
Он, Циммерман — избранный, первый среди равных в кругу Служителей Маяка. СС рядом с ними — сборище злых прыщавых подростков.
С трудом переводя дух, штандартенфюрер выходит на середину круга, образованного древними камнями.
Маяк для Нагльфара, он зажжет его!
Маяк для корабля, сделанного из ногтей мертвецов.
Грядет Рагнарек и яростный шквал освободит Нагльфар, он покинет пределы царства Великой Хель, и по льду повезет армию йотунов на поле Вигрид, поле последней битвы.
Вот он, Маяк!
Циммерман стоит посреди него.
Утечка Торн-вещества превратила персонал «Хельбункера» в толпу жадных до плоти ходячих мертвецов. Оберфюрер, стальная задница, лишь довершит задуманное, выпустив их с Хексером детище, прототипов.
Это место уже наполнено черной яростью.
Еще чуть-чуть, и хватит искры, чтобы запалить неугасимое призрачное пламя. Никто из смертных не сможет узреть его, но дыхание его на своих лицах почувствуют все.
Циммерман зажигает горючую смесь, заполняющую канавы посреди площадки, складывающиеся в руну торн — турисаз.
В центре пламенной руны толстый человечек в черном тянет руки к небу, нараспев читая древнее заклятье.
Ничего общего нет у смешной фигурки, будто слезшей со штыка красноармейца на плакате Кукрыниксов, с грохочущим снежной лавиной голосом, что чеканит имена йотунов, призываемых в мир живых:
— Модгуд! ГУТТУНГ! Моккуркальфи! Мундильфйори! СУТТУНГ! СкРимир! ГИМИР! ВАФТРУДНИР! ХРЭСВЕЛЬГИР!…
Сидоров и Снег вбегают в зал, размером с футбольную площадку.
На противоположном конце зала — стальные створки ворот, с них скалятся черепа, из динамиков под потолком течет гнусавый, механически искаженный голос:
— Ахтунг. Ахтунг. Дас юберзольдатен ауфарэн лассэн. Стопфен фоле, дэкунг.
— Чего он талдычит, а? — спрашивает Сидоров.
— Говорит, кончай палить, ховайся, юберсолдаты выходят на позиции.
— Это еще нахрен кто?
Из угла выбегает, тараща выкаченные белки, посиневший роттенфюрер.
Сидоров вскидывает люгер, стреляет ему в голову.
Мертвяка отбрасывает на штабель ящиков.
— Ахтунг. Ахтунг…
Они укрываются за нагромождением ржавых труб.
Пол под ногами дрожит. Створки с нарисованными черепами, дребезжа, разъезжаются в стороны.
Оттуда, издавая металлический лязг и приглушенное жужжание, выдвигаются две фигуры громадного роста, с ног до головы закованные в темную броню.
Фигуры наступают медленно, каждый шаг отдается эхом, а пол дрожит под ногами.
— Ахтунг. Ахтунг. Дас юберзольдатен ауфарэн…
Лица великанов скрыты глухими шлемами с красными смотровыми линзами, тела, как портупеей, опоясаны пулеметными лентами, у обоих вместо правой конечности — многоствольный пулемет, вроде гатлинговской картечницы.
— Дас зейль ист ауфгедехт, — возвещает скрежещущий механический голос. — цу ангриф!
Толпа мертвяков врывается в зал.
Бронированные великаны встречают ее свинцовым шквалом. Пулеметы ревут, изрыгая ливень пуль, разносят толпу в клочья.
Все кончено в считанные минуты.
— Дас зейль ист ауфгедехт.
Красные линзы уставлены на Снега и Сидорова.
Вторая фигура с механическим жужжанием поворачивает голову. Оба наводят пулеметы.
Но тут в другом конце зала появляется некто в драном пятнистом маскхалате, с фаустпатроном в руках.
— Эй, бегемот! — басом возвещает он. — Отведай-ка ЭТОГО!
Оставляя дымный шлейф, граната врезается в спину великана, раздается оглушительный взрыв, ошметки раскаленной стали разлетаются окрест.
Следом за первым гранатометчиком выбегают еще двое в маскхалатах, каждый делает по выстрелу.
Вторую фигуру, которая с жужжанием разворачивается к ним, наводя пулемет, разносит в клочья.
— Тибет, мы здесь!
Разведчики бегут к ним через зал, здоровяк Тибет замедляет ход:
— Снег, слышишь?
Слышит даже Сидоров.
Металлический лязг где-то под потолком, низкое шипение. С этим низким, аспидовым шипением, зал затягивает клубами горчично-желтого дыма.
— Газы!
Прежде чем отключиться, Сидоров видит, как в желтых клубах, в удушливых облаках яда, глаза его товарища загораются изнутри ярким янтарным огнем.
В продолжение игры в толстого дурака, Циммерман послушно выпустил прототипов.
Но скоро все эти игры закончатся. Он почти достиг точки своего назначения.
За краем взлетной полосы среди леса расчищена широкая поляна. Кругом стоят высокие резные камни, очень массивные, очень древние.
Гиммлеры и гитлеры приходят и уходят, долг перед фюрером и рейхом — чепуха в сравнении с истинным Призванием.
Он, Циммерман — избранный, первый среди равных в кругу Служителей Маяка. СС рядом с ними — сборище злых прыщавых подростков.
С трудом переводя дух, штандартенфюрер выходит на середину круга, образованного древними камнями.
Маяк для Нагльфара, он зажжет его!
Маяк для корабля, сделанного из ногтей мертвецов.
Грядет Рагнарек и яростный шквал освободит Нагльфар, он покинет пределы царства Великой Хель, и по льду повезет армию йотунов на поле Вигрид, поле последней битвы.
Вот он, Маяк!
Циммерман стоит посреди него.
Утечка Торн-вещества превратила персонал «Хельбункера» в толпу жадных до плоти ходячих мертвецов. Оберфюрер, стальная задница, лишь довершит задуманное, выпустив их с Хексером детище, прототипов.
Это место уже наполнено черной яростью.
Еще чуть-чуть, и хватит искры, чтобы запалить неугасимое призрачное пламя. Никто из смертных не сможет узреть его, но дыхание его на своих лицах почувствуют все.
Циммерман зажигает горючую смесь, заполняющую канавы посреди площадки, складывающиеся в руну торн — турисаз.
В центре пламенной руны толстый человечек в черном тянет руки к небу, нараспев читая древнее заклятье.
Ничего общего нет у смешной фигурки, будто слезшей со штыка красноармейца на плакате Кукрыниксов, с грохочущим снежной лавиной голосом, что чеканит имена йотунов, призываемых в мир живых:
— Модгуд! ГУТТУНГ! Моккуркальфи! Мундильфйори! СУТТУНГ! СкРимир! ГИМИР! ВАФТРУДНИР! ХРЭСВЕЛЬГИР!…
Сидоров и Снег вбегают в зал, размером с футбольную площадку.
На противоположном конце зала — стальные створки ворот, с них скалятся черепа, из динамиков под потолком течет гнусавый, механически искаженный голос:
— Ахтунг. Ахтунг. Дас юберзольдатен ауфарэн лассэн. Стопфен фоле, дэкунг.
— Чего он талдычит, а? — спрашивает Сидоров.
— Говорит, кончай палить, ховайся, юберсолдаты выходят на позиции.
— Это еще нахрен кто?
Из угла выбегает, тараща выкаченные белки, посиневший роттенфюрер.
Сидоров вскидывает люгер, стреляет ему в голову.
Мертвяка отбрасывает на штабель ящиков.
— Ахтунг. Ахтунг…
Они укрываются за нагромождением ржавых труб.
Пол под ногами дрожит. Створки с нарисованными черепами, дребезжа, разъезжаются в стороны.
Оттуда, издавая металлический лязг и приглушенное жужжание, выдвигаются две фигуры громадного роста, с ног до головы закованные в темную броню.
Фигуры наступают медленно, каждый шаг отдается эхом, а пол дрожит под ногами.
— Ахтунг. Ахтунг. Дас юберзольдатен ауфарэн…
Лица великанов скрыты глухими шлемами с красными смотровыми линзами, тела, как портупеей, опоясаны пулеметными лентами, у обоих вместо правой конечности — многоствольный пулемет, вроде гатлинговской картечницы.
— Дас зейль ист ауфгедехт, — возвещает скрежещущий механический голос. — цу ангриф!
Толпа мертвяков врывается в зал.
Бронированные великаны встречают ее свинцовым шквалом. Пулеметы ревут, изрыгая ливень пуль, разносят толпу в клочья.
Все кончено в считанные минуты.
— Дас зейль ист ауфгедехт.
Красные линзы уставлены на Снега и Сидорова.
Вторая фигура с механическим жужжанием поворачивает голову. Оба наводят пулеметы.
Но тут в другом конце зала появляется некто в драном пятнистом маскхалате, с фаустпатроном в руках.
— Эй, бегемот! — басом возвещает он. — Отведай-ка ЭТОГО!
Оставляя дымный шлейф, граната врезается в спину великана, раздается оглушительный взрыв, ошметки раскаленной стали разлетаются окрест.
Следом за первым гранатометчиком выбегают еще двое в маскхалатах, каждый делает по выстрелу.
Вторую фигуру, которая с жужжанием разворачивается к ним, наводя пулемет, разносит в клочья.
— Тибет, мы здесь!
Разведчики бегут к ним через зал, здоровяк Тибет замедляет ход:
— Снег, слышишь?
Слышит даже Сидоров.
Металлический лязг где-то под потолком, низкое шипение. С этим низким, аспидовым шипением, зал затягивает клубами горчично-желтого дыма.
— Газы!
Прежде чем отключиться, Сидоров видит, как в желтых клубах, в удушливых облаках яда, глаза его товарища загораются изнутри ярким янтарным огнем.
Страница
8 из 11
8 из 11
