Омут

Возможно, он хочет мне навредить?

Вечер 7.

Избейте меня камнями и палками, но что бы ни говорили усталые работяги, торопящаяся молодежь и старые остолопы, из которых сыплется песок — я люблю метро. Всегда с удовольствием жду конца рабочего дня, не только потому, что хочу скорее убраться домой, но и из-за предвкушения удовольствия от очередной поездки. Всегда приятно, сидя в этом железном гробу с загаженными окнами, глазеть на окружающих меня пассажиров. Какую радость доставляют мне эти изможденные, встревоженные лица, их стоптанные ботинки в ряд, их потрепанная одежонка. Под стук колес в голову приходят самые великолепные из мыслей. Сегодня, например, у меня возникла идея зарезать мужчину, сидящего напротив. Скальпель надежно сжат в кулаке, скрытом в кармане белого халата. Я не люблю переодеваться после работы. Это приятно — чувствовать на себе заинтересованные взгляды любопытных людишек, которые мгновенно отворачиваются, стоит посмотреть в их сторону. Да, я врач. И у меня есть скальпель. А тот мужлан, что сидит напротив, нехорошо на меня смотрит. Не отводит взгляд. Он мне зла желает, это уж точно. Будь со мной мой докторский чемоданчик, я бы раскрыл его и показал негодяю, сколько всякого добра носят с собой отважные врачи, чтобы лечить безмозглых негодяев вроде него. Но у меня нет с собой ничего, кроме латексных перчаток и скальпеля. А наглый мужик так и пялится, так и смотрит, будто сглазить хочет. Вдруг он сейчас бросится на меня? Вон, и руку прячет в кармане, наверное, там нож или еще что похуже. Он и вчера ехал напротив меня — я запомнил это убогое пальто и черные ботинки. Тут неприятный женский голос объявил следующую станцию — Кунцевская. Мужчина весь подобрался, пошевелил рукой в кармане. Сейчас вскочит и прыгнет на меня, размахивая ножом или пистолетом. Успею ли я рассечь его своим скальпелем? Он маленький, но острый, уж я-то знаю. Может, стоит броситься на него первому? Не защищаться, а напасть самому — с криком, с размаху вспороть прикрытый тканью живот, наносить удар за ударом, кромсать беззащитную плоть. Что тогда сумеет сделать этот мрачный подлец? Но вот, он резко встал. Я вжался в сидение, тиская внезапно вспотевшей рукой свое единственное оружие. Полосну, как только подойдет ближе. Без размаха. Короткий, быстрый удар. За ним — еще один. Как некстати вспотели руки…

Виктор Петрович ехал домой с работы. Усталый и голодный, он терпеливо трясся в вагоне, непринужденно засунув руки в карманы и разглядывая пассажиров. Напротив сидел какой-то худой небритый тип в белом халате, все время ерзающий и стреляющий глазами в сторону Виктора Петровича. Тому совсем не нравилось, когда его разглядывают. Он уставился в ответ, слегка нахмурив брови и постукивая каблуком по полу. Хотелось курить, и наш трудяга ласкал пачку Мальборо в кармане пальто, ожидая свою станцию. Кунцевская. Наконец-то. Парень напротив запрыгал на своем месте, потом весь съежился, как будто боялся чего-то. Виктор Петрович посмотрел на него в последний раз, встал и быстро пошел к выходу из вагона, вежливо подталкивая нерасторопных пассажиров. Поезд выплюнул его на Кунцевской и понесся дальше, грохоча колесами.

Ночь 8.

Ночью отключили горячую воду. Я зашел в ванную, чтобы вымыть руки, и увидел, как таракан, уныло сидящий в раковине, заполз в водосток при моем приближении. Я представил, как он ползет по ржавой осклизлой трубе и с омерзением повернул кран. Холодная мутная струя устремилась вниз, с хлюпаньем врываясь в сток, увлекая за собой злосчастного таракана. Я умылся, предварительно вывернув кран с горячей водой до предела и окончательно убедившись в ее отсутствии. Ледяная вода щекотала мое лицо, и тоненькие ее струйки стекали вниз по спине и груди, оставляя влажные следы и приятно холодя кожу. И без того тусклая лампочка замигала и через секунду погасла, оставив меня в темноте наедине с бегущей из крана водой. Я выключил ее на ощупь. Тут же под обоями зашуршали, запели сверчки, заползали тараканы, радуясь сумраку. Я испугался и наугад ударил тыльной стороной ладони по стене, чтобы они замолкли. Ушибленные пальцы заныли, но я добился своего: наступила тишина. Казалось, упади сейчас на пол иголка — и мои барабанные перепонки взорвутся — так напряженно я вслушивался в зловещую черноту. Все вокруг смолкло. Осторожно ступая босыми ногами, я вышел из ванной, аккуратно и тихо прикрыв за собой дверь.

День 9.

Треснутые перепелиные яйца в прозрачных коробках штабелями лежали на прилавке, источая сладковатый запах гниения. Вокруг них толпились три согбенные старухи, жадно разглядывающие невиданное до сих пор в их продмаге лакомство. Хищными носами втягивали они воздух и скоблили пластик упаковок желтыми заскорузлыми ногтями, неодобрительно косясь на ценник и всем своим искореженным существом выражая нерешительность. Из-за резкого, по-старчески неловкого движения одна коробка упала. Маленькие коричневые шарики раскатились по полу, часть из них полопалась.