Этот дом ранее был похож на небольшой город. Его возвели в глухой местности, чтобы больные чувствовали себя более спокойно и отдаленно от внешнего мира. У госпиталя даже была своя железнодорожная линия — предмет особой гордости заведения — которая в основном использовалась для перевозки угля. Кроме того, в госпитале были огромная прачечная, спортзал, магазин для пациентов, швейные мастерские, персональные комнаты для мед. сестер, а также технические достижения того времени: большая котельная и водонапорная башня.
Добавить в моё избранное
33 мин, 24 сек 3710
Большая часть госпиталя была закрыта к 1994-му году. И по сей день более чем 25,4 га территории лежит в развалинах, подвергается вандализму и поджогам. Госпиталь пользуется популярностью среди населения, однако не как лечебное заведение, а как большой лабиринт развалин.
Я медленно шел по коридору. Грязные стены, потолки с вздувшейся и местами отвалившейся штукатуркой, мусор, поломанные вандалами стулья, разбитые стекла. Казалось, я был тут совсем недавно, но как изменилось это место, после того, как погиб профессор Гилберт. Я ушел из психиатрии и моя жизнь совершенно изменилась. Я огляделся, все напоминало о том, что он,… что мы совершили.
У каждого человека и поступка есть грань, переступая которую мы перестаем быть людьми. Мы прекращаем быть самими собой, наплевав на элементарную врачебную этику. Совершая фатальную ошибку, которая может стоить карьеры, уважения, жизни, мы начинаем задумываться о последствиях слишком поздно, когда уже очень трудно что-то изменить.
1966 г
В больницу Хелингли, в Восточном Сассексе, я попал после университета. Моей специальностью была психиатрия, и профессор Кромвель порекомендовал меня своему другу, как стажера.
Мне понравилось это место, похожее на небольшой город, где находилась даже своя собственная железнодорожная линия, по которой в основном привозили уголь. Спокойное тихое место, навевавшее приятные мысли и позволяющее расслабиться после долгих лет жизни в шумном Лондоне.
Прежде, я никогда раньше не был в подобных заведениях, только в Лондонском госпитале, где было психиатрическое отделение, поэтому я живо интересовался перспективой своей новой работы. В будущем, я хотел заняться частной практикой, мой отец любил повторять, что те, кто долго работают в подобных больницах, сами становятся немного сумасшедшими. Вы спросите, что стало причиной для моего выбора профессии. Я отвечу, что меня всегда интересовало, почему человек в одной и той же ситуации поступает по разному, почему, кто-то способен влезть на скалу, а кто-то прыгает с крыши, решив тем самым все свои проблемы. Мне нравилось заниматься психоанализом, помогать человеку, сделать правильный выбор, изменить жизнь к лучшему.
— Размышляете молодой человек, — обратился ко мне худощавый мужчина в сером пальто. На его голове была фетровая темная шляпа, а из-под круглых очков на меня смотрели немного странные, но умные глаза. — Профессор Гилберт, — он протянул мне руку и, его рукопожатие оказалось неожиданно сильным для его возраста.
— Хороший здесь воздух, профессор, — кивнул я и представился, — Джон Уолтер, профессор Кромвель мне о вас рассказывал, как об очень интересном человеке.
— Мне тоже он кое-чего о вас говорил, мистер Уолтер, — профессор присел рядом со мной на скамейку, — я думаю, — он окинул меня цепким взглядом, — вы мне подойдете.
— Подойду для чего? — мне не очень понравился этот оценивающий взгляд.
— Для того чтобы стать моим ассистентом, — профессор скрестил руки на груди, — я с интересом прочел вашу теорию о влиянии экстремальных факторов в короткий промежуток жизни человека на гипоталамус, вследствие чего возрастают импульсы в нервной вегетативной системе. Самое любопытное то, что я как раз работаю над похожим проектом. Дело в том, что долгие годы, проработав в клинике, я не смог не отметить тот факт, что люди с расстройством психики, способны в момент припадка применить силу, которая превосходит физический уровень здорового человека. Так же в момент аффекта человек способен голыми руками задушить медведя. Почему бы не вывести такой ген, который будет в нормальном состоянии человека мобилизовать такие силы, увеличивать скорость, возможно, ускорять процесс мысли.
Рассуждения профессора Гилберта мне показались настолько близкими по духу, что я слушал его с большим удовольствием и несказанно был благодарен своему наставнику Майклу Кромвелю за рекомендацию.
В больнице Хелингли я должен был в общей сложности проработать два года. Я не был уверен, захочу ли я остаться, но пока меня все устраивало. Мне выделили большую комнату на первом этаже, где было довольно-таки сносно. Больший письменный стол, хорошая библиотека, камин, возле которого лежали дрова в поленнице. На выгоревших обоях остались яркие пятна былых картин, которые раньше висели здесь. Теперь же, эти пятна были похожи на призраков, взирающих на нового хозяина комнаты своими безликими лицами.
Распаковав свои вещи, книги и инструменты, я осмотрел место возле окна, где стояла моя кровать. Подойдя к нему, я увидел, как за стеклом стоит девушка в сером больничном халате, ее длинные темные волосы были не убраны, а болезненный взгляд изучал меня.
Я медленно шел по коридору. Грязные стены, потолки с вздувшейся и местами отвалившейся штукатуркой, мусор, поломанные вандалами стулья, разбитые стекла. Казалось, я был тут совсем недавно, но как изменилось это место, после того, как погиб профессор Гилберт. Я ушел из психиатрии и моя жизнь совершенно изменилась. Я огляделся, все напоминало о том, что он,… что мы совершили.
У каждого человека и поступка есть грань, переступая которую мы перестаем быть людьми. Мы прекращаем быть самими собой, наплевав на элементарную врачебную этику. Совершая фатальную ошибку, которая может стоить карьеры, уважения, жизни, мы начинаем задумываться о последствиях слишком поздно, когда уже очень трудно что-то изменить.
1966 г
В больницу Хелингли, в Восточном Сассексе, я попал после университета. Моей специальностью была психиатрия, и профессор Кромвель порекомендовал меня своему другу, как стажера.
Мне понравилось это место, похожее на небольшой город, где находилась даже своя собственная железнодорожная линия, по которой в основном привозили уголь. Спокойное тихое место, навевавшее приятные мысли и позволяющее расслабиться после долгих лет жизни в шумном Лондоне.
Прежде, я никогда раньше не был в подобных заведениях, только в Лондонском госпитале, где было психиатрическое отделение, поэтому я живо интересовался перспективой своей новой работы. В будущем, я хотел заняться частной практикой, мой отец любил повторять, что те, кто долго работают в подобных больницах, сами становятся немного сумасшедшими. Вы спросите, что стало причиной для моего выбора профессии. Я отвечу, что меня всегда интересовало, почему человек в одной и той же ситуации поступает по разному, почему, кто-то способен влезть на скалу, а кто-то прыгает с крыши, решив тем самым все свои проблемы. Мне нравилось заниматься психоанализом, помогать человеку, сделать правильный выбор, изменить жизнь к лучшему.
— Размышляете молодой человек, — обратился ко мне худощавый мужчина в сером пальто. На его голове была фетровая темная шляпа, а из-под круглых очков на меня смотрели немного странные, но умные глаза. — Профессор Гилберт, — он протянул мне руку и, его рукопожатие оказалось неожиданно сильным для его возраста.
— Хороший здесь воздух, профессор, — кивнул я и представился, — Джон Уолтер, профессор Кромвель мне о вас рассказывал, как об очень интересном человеке.
— Мне тоже он кое-чего о вас говорил, мистер Уолтер, — профессор присел рядом со мной на скамейку, — я думаю, — он окинул меня цепким взглядом, — вы мне подойдете.
— Подойду для чего? — мне не очень понравился этот оценивающий взгляд.
— Для того чтобы стать моим ассистентом, — профессор скрестил руки на груди, — я с интересом прочел вашу теорию о влиянии экстремальных факторов в короткий промежуток жизни человека на гипоталамус, вследствие чего возрастают импульсы в нервной вегетативной системе. Самое любопытное то, что я как раз работаю над похожим проектом. Дело в том, что долгие годы, проработав в клинике, я не смог не отметить тот факт, что люди с расстройством психики, способны в момент припадка применить силу, которая превосходит физический уровень здорового человека. Так же в момент аффекта человек способен голыми руками задушить медведя. Почему бы не вывести такой ген, который будет в нормальном состоянии человека мобилизовать такие силы, увеличивать скорость, возможно, ускорять процесс мысли.
Рассуждения профессора Гилберта мне показались настолько близкими по духу, что я слушал его с большим удовольствием и несказанно был благодарен своему наставнику Майклу Кромвелю за рекомендацию.
В больнице Хелингли я должен был в общей сложности проработать два года. Я не был уверен, захочу ли я остаться, но пока меня все устраивало. Мне выделили большую комнату на первом этаже, где было довольно-таки сносно. Больший письменный стол, хорошая библиотека, камин, возле которого лежали дрова в поленнице. На выгоревших обоях остались яркие пятна былых картин, которые раньше висели здесь. Теперь же, эти пятна были похожи на призраков, взирающих на нового хозяина комнаты своими безликими лицами.
Распаковав свои вещи, книги и инструменты, я осмотрел место возле окна, где стояла моя кровать. Подойдя к нему, я увидел, как за стеклом стоит девушка в сером больничном халате, ее длинные темные волосы были не убраны, а болезненный взгляд изучал меня.
Страница
1 из 10
1 из 10
