Бесы

— и пошла не оглядываясь

А с другой стороны улицы медленно шел странный мужик, с бородой, вроде как в выцветшей рясе и с крестом. Шел он медленно, опустив голову, и что-то бормотал под нос.

— А это кто? — такого я раньше у нас не видел

— Да живет тут — Коля словно в себя приходил, даже головой потряс, вытрясая из нее разговор про «укропов» — монах-не монах, поп не поп, не поймешь его. Мы его так и прозвали — монах. Почти ни с кем не разговаривает, ходит, бубнит себе под нос «Иисус» да «Христос», еще что-то. Чокнутый. В крайнем доме на Восточной живет

— Там где бабка эта жила, как там ее?

— Ну да, там. А он ее родственник какой-то. Да он же при тебе еще приехал!

Этого я не помнил совершенно. Восточная улица далеко, на отшибе, почти в лесу заканчивается. Крайний дом так и вообще в лесу стоит. Я помню, там жила бабка одинокая, старая-старая. Мы пацанами этой бабке иногда помогали: то воды принести, то с дровами помочь, то по дому. И как померла она, дом ее долго стоял заброшенный, огород зарос совсем. Потом говорили, что нашелся у нее какой-то дальний родственник, хотели у него этот дом москвичи купить, а он не продал… Дальняя история, как из другой жизни. Так вот, оказывается, какой это родственник.

— Странный мужик…

— Ну да, странный. С ним здороваешься, а он мимо тебя смотрит и не видит. Вон только с Санькой здоровается, да, Сань?

— Нормальный он парень, отстаньте вы от него!

— Дык не пристает никто!

— Здравствуйте! — это я поздоровался. Ответит-не ответит — все равно. Не хорошо так, совсем не замечать, человек живой все-таки.

— И вам здравствовать — голос у него был низкий, глубокий, не по фигуре. Остановился шагов за пять, и смотрит на нас прямо. Глаза у него большие, темные, спокойные. Умные глаза, и лицо хорошее, открытое.

— Смотри-ка — Яшка вполголоса мне почти на ухо — и с тобой здоровается! А со мной через раз!

— Это вот Юра, мой друг — Саня показал рукой на меня — наш друг. Работал за границей, теперь домой приехал!

— Хорошо, это хорошо, что домой — мужик слегка улыбнулся в бороду — дома лучше всего, какой бы дом ни был.

Он снова опустил голову, и пошел медленно, гляде себе на ботинки, и что-то бормоча под нос.

— Он что, правда монах? — странное чувство у меня было, он мне не то понравился, не то не понравился.

— Кто его знает. Крест таскает, и в рясе, а в церковь не ходит. Бабки говорят, его поп выгнал…

— Слышь, Колян, ты как всегда: слышал звон, а где он… — Саня поморщился

— Да нет, я точно знаю! Пришла там какая-то баба молодая с дитем в церковь, и не то без платка была, не то что-то не то сделала. Ну бабка, знаешь ведь, какие там при церкви бабки, наорала на нее и выгнала. Этот наш монах стал бабке что-то выговаривать, она прям в истерику, вышел поп и чуть не взашей его погнал.

— Может он из секты какой?

— Может — Яшка пожал плечами — я только знаю, что собаки его любят. Даже этот алабай, который напротив Зинки, он на всех брешет, а на этого — хвостом виляет. Здоровый, злющий, а вот поди ты…

— Да нормальный он мужик — Саня даже голос слегка повысил — дом поднял, огород поднял, и все сам, своими руками. Все время работает, рук не жалеет, только прогуляться выйдет как вы все тут: «секта» или «дурачок больной». Или еще хуже. Та же Ирка про него трещит, что, мол, наркотой торгует. Ты его ботинки видел? «Наркотой» — Саня очень похоже изобразил Ирку, мы усмехнулись

— Ну, дыма без огня не бывает…

— Да ну тебя, Колян! Знаешь, откуда такой свист пошел? Помнишь, у Смирновых таджики работали? Так он один с ними по человечески разговаривал!

— Они ж по-русски ни бельмеса…

— Колян, там мужики были под полтинник, они еще в СССР учились, все они понимают. Там даже один профессор был, а ты и не знал, да? Вы все «чернота» да «чернота», а он один с ними по-людски. Но раз с чернотой повелся — значит наркотой торгует, да? Вот потом всякие бабы базарные типа Ирки и орут про него на всех углах, слушать противно! — он снова виновато посмотрел на меня — Ладно, Юрок, мы тут так… Воюем слегка. Пойдем, что ли, дом смотреть? Или завтра?

— Давай лучше завтра.

Встал я на следующий день поздно. Василичь, судя по звукам, уже во всю орудовал мотокосой. День обещал быть не просто теплым, а по-настоящему жарким. Умываться пошел на улицу, колодезной водой, чистой, холодной, просто ужас какой холодной.

— Здорово, Юрок! — за калиткой маячил Колян — Зайду?

— Здоров, заходи, конечно. Чай будешь о мной пить?

— Можно… Ты слышал, чего тут у нас твориться? — Колян понизил голос, за-оглядывался.

— Пошли, за чаем расскажешь

— «За чаем»… Мне после этого кусок в горло не полезет — однако кусок полез, и не один — Ты мента Серегу помнишь?