Добавить в моё избранное
33 мин, 54 сек 1188
Тимофея залил холодный пот. Он чувствовал капли скользящие по телу. Еще один шаг.
На то, чтобы преодолеть расстояние до бака, всего около трех метров, у Тимофея ушло пять минут и десять лет жизни. В ушах стучало. Когда он достиг цели и обхватил руками чертову железяку, стало понятно, что поднять его тихо невозможно. На секунду Тимофей отключился. Перегруженная нервная система не смогла отреагировать на возникшую ситуацию. Потом он снова пришел в себя. Осторожно обхватил руками бак и медленно потянул. Тот чуть сдвинулся. И, слава Богу, почти без звука. Потные ладони скользили по гладкому железу, пока Тимофей тащил свой груз к люку. Он пододвинул его вплотную. Осталось установить бак на лист железа. Лист был толстым, так что бак придется приподнять. Он присел, обхватил его руками и напрягся. Тот чуть приподнялся и сразу же заскользил в ладонях. Понимая, что уже поздно, рефлекторно Тимофей попытался удержать его и не смог. Бак стукнул по полу. Снизу отчетливо послышалась возня. Тимофей почувствовал, как все внутренности у него задрожали, а во рту появился противный привкус. Не смотря на боль в руках и холод во всем теле, чувствуя, что сейчас снова отключится, он рванул бак, приподняв его над полом. В крышку люка стукнули. Подпрыгнул железный лист. С грохотом упал на прежнее место и тут же снова стал подниматься. И в эту же секунду, Тимофей потянул свой груз вверх и в сторону, чувствуя, как кости выходят из суставов, и с криком обрушил его на лист железа. Лист прогнулся, но толстая сталь выдержала и вес бака и вес повалившегося на него человека.
Крыса билась с чудовищной силой, но бак был слишком тяжел. Крышка люка только чуть шаталась. Тимофей лежал на своей баррикаде и тихо плакал от боли и страха. Он прикусил язык, и рот наполнился кровью. Голова разрывалась, по мышцам прошла судорога. И все же он победил. Крыса заперта, и он жив.
У меня разболелась голова. Может быть от табачного дыма? Вряд ли. В последнее время головные боли у меня что-то участились. В машине есть аптечка. Можно выпить анальгина. Да, пожалуй, так и сделаю.
Положив таблетки на стол, я включил газ и поставил чайник. В доме холодно из-за открытых окон, так что горячий чай будет кстати. Пройдет около часа пока батареи разогреются. Надеюсь, за это время достаточно проветрится. Терпеть не могу табачный дым.
Наводить порядок начну с утра. Встану пораньше. Неделя на приведение этих руин в божеский вид. Срок небольшой, но если работать достаточно энергично, времени достаточно. Конечно, можно было бы нанять на это, как говорит Таня, «специально обученных людей», это было бы нам вполне посредствам. Но… Этот год вымотал меня до самого основания. Работа, ставшая чем-то совершенно беспросветным. Бессонные ночи с Кирюшкой. Откровенно говоря, он очень спокойный ребенок, но даже очень спокойный годовалый ребенок может вытянуть из родителей все соки. Да, все сложилось один к одному. Так что на работу по дому надо смотреть, как на разновидность отдыха. Смену обстановки. Эта неделя должна пойти мне на пользу. Голова отдохнет, а туловище поработает.
Я запил анальгин горячим чаем и посмотрел на часы. Без пяти девять. Господи, как летит время! Вроде бы ничего не сделал, а уже скоро ночь. Вот так и устроена жизнь. Я немного посмотрел телевизор, допивая чай. Головная боль отступала. От батарей тянуло приятным сухим теплом. Перед тем, как пойти спать, я прошелся по дому, закрывая окна. Повсюду царила тишина. Этим пригород выгодно отличается от мегаполиса. Тишина. Она очень много значит. Почувствовав ее один раз, очень трудно снова привыкать к постоянному шуму, свойственному городам. Но ничего, если все пойдет, как задумано, ближайшие пару-тройку лет мы проведем здесь. В мире и покое.
Поднявшись в спальню, я приготовил себе кровать. Процесс приготовления заключался в сбрасывании с нее кусков утеплителя и крупных опилок и сметании веником мелких. После того как на нее был водружен принесенный из машины матрас и постелено белье, кровать уже перестала казаться частью общего пейзажа разрухи, и комната приняла некое подобие уюта. Я решил поставить будильник на сотовом телефоне на восемь утра, чтобы встать пораньше и успеть побольше.
Обычно телефон лежит у меня в правом кармане джинсов. Эта привычка сформировалась давно и никогда не нарушалась. Я полез в карман, но ничего там не обнаружил кроме скомканного чека с заправки. Левый карман тоже оказался пустым. Это что за новости? Я попытался припомнить, а не оставил ли я его в Москве, и не смог. Когда что-либо делается под управлением старой привычки, действие проходит мимо сознания.
Я начал обыскивать дом в тех местах, где ходил. В голову полезли нехорошие мысли о том, что его мог прихватить один из рабочих. Черт! На самом деле я не склонен обвинять других … или склонен?
Телефон лежал у двери в маленькую бойлерную, в которой находился вход в подвал. Наверное, я уронил его, когда выходил.
На то, чтобы преодолеть расстояние до бака, всего около трех метров, у Тимофея ушло пять минут и десять лет жизни. В ушах стучало. Когда он достиг цели и обхватил руками чертову железяку, стало понятно, что поднять его тихо невозможно. На секунду Тимофей отключился. Перегруженная нервная система не смогла отреагировать на возникшую ситуацию. Потом он снова пришел в себя. Осторожно обхватил руками бак и медленно потянул. Тот чуть сдвинулся. И, слава Богу, почти без звука. Потные ладони скользили по гладкому железу, пока Тимофей тащил свой груз к люку. Он пододвинул его вплотную. Осталось установить бак на лист железа. Лист был толстым, так что бак придется приподнять. Он присел, обхватил его руками и напрягся. Тот чуть приподнялся и сразу же заскользил в ладонях. Понимая, что уже поздно, рефлекторно Тимофей попытался удержать его и не смог. Бак стукнул по полу. Снизу отчетливо послышалась возня. Тимофей почувствовал, как все внутренности у него задрожали, а во рту появился противный привкус. Не смотря на боль в руках и холод во всем теле, чувствуя, что сейчас снова отключится, он рванул бак, приподняв его над полом. В крышку люка стукнули. Подпрыгнул железный лист. С грохотом упал на прежнее место и тут же снова стал подниматься. И в эту же секунду, Тимофей потянул свой груз вверх и в сторону, чувствуя, как кости выходят из суставов, и с криком обрушил его на лист железа. Лист прогнулся, но толстая сталь выдержала и вес бака и вес повалившегося на него человека.
Крыса билась с чудовищной силой, но бак был слишком тяжел. Крышка люка только чуть шаталась. Тимофей лежал на своей баррикаде и тихо плакал от боли и страха. Он прикусил язык, и рот наполнился кровью. Голова разрывалась, по мышцам прошла судорога. И все же он победил. Крыса заперта, и он жив.
У меня разболелась голова. Может быть от табачного дыма? Вряд ли. В последнее время головные боли у меня что-то участились. В машине есть аптечка. Можно выпить анальгина. Да, пожалуй, так и сделаю.
Положив таблетки на стол, я включил газ и поставил чайник. В доме холодно из-за открытых окон, так что горячий чай будет кстати. Пройдет около часа пока батареи разогреются. Надеюсь, за это время достаточно проветрится. Терпеть не могу табачный дым.
Наводить порядок начну с утра. Встану пораньше. Неделя на приведение этих руин в божеский вид. Срок небольшой, но если работать достаточно энергично, времени достаточно. Конечно, можно было бы нанять на это, как говорит Таня, «специально обученных людей», это было бы нам вполне посредствам. Но… Этот год вымотал меня до самого основания. Работа, ставшая чем-то совершенно беспросветным. Бессонные ночи с Кирюшкой. Откровенно говоря, он очень спокойный ребенок, но даже очень спокойный годовалый ребенок может вытянуть из родителей все соки. Да, все сложилось один к одному. Так что на работу по дому надо смотреть, как на разновидность отдыха. Смену обстановки. Эта неделя должна пойти мне на пользу. Голова отдохнет, а туловище поработает.
Я запил анальгин горячим чаем и посмотрел на часы. Без пяти девять. Господи, как летит время! Вроде бы ничего не сделал, а уже скоро ночь. Вот так и устроена жизнь. Я немного посмотрел телевизор, допивая чай. Головная боль отступала. От батарей тянуло приятным сухим теплом. Перед тем, как пойти спать, я прошелся по дому, закрывая окна. Повсюду царила тишина. Этим пригород выгодно отличается от мегаполиса. Тишина. Она очень много значит. Почувствовав ее один раз, очень трудно снова привыкать к постоянному шуму, свойственному городам. Но ничего, если все пойдет, как задумано, ближайшие пару-тройку лет мы проведем здесь. В мире и покое.
Поднявшись в спальню, я приготовил себе кровать. Процесс приготовления заключался в сбрасывании с нее кусков утеплителя и крупных опилок и сметании веником мелких. После того как на нее был водружен принесенный из машины матрас и постелено белье, кровать уже перестала казаться частью общего пейзажа разрухи, и комната приняла некое подобие уюта. Я решил поставить будильник на сотовом телефоне на восемь утра, чтобы встать пораньше и успеть побольше.
Обычно телефон лежит у меня в правом кармане джинсов. Эта привычка сформировалась давно и никогда не нарушалась. Я полез в карман, но ничего там не обнаружил кроме скомканного чека с заправки. Левый карман тоже оказался пустым. Это что за новости? Я попытался припомнить, а не оставил ли я его в Москве, и не смог. Когда что-либо делается под управлением старой привычки, действие проходит мимо сознания.
Я начал обыскивать дом в тех местах, где ходил. В голову полезли нехорошие мысли о том, что его мог прихватить один из рабочих. Черт! На самом деле я не склонен обвинять других … или склонен?
Телефон лежал у двери в маленькую бойлерную, в которой находился вход в подвал. Наверное, я уронил его, когда выходил.
Страница
3 из 10
3 из 10
