Красный лепесток белой розы

Мы налегли на рычаг снова и двери, наконец, раздвинулись настолько, чтобы пропустить человека. Юля не выходила, и я пошел сам.

Фонарик ворвался в узкую кабинку лифта веселым лучиком. Скользнул по стенам и остановился на девушке, за бившейся в дальний правый угол. Она беззвучно плакала, закрывая окровавленными руками лицо. Вся её одежда — серый офисный костюм — была изодрана в лохмотья. Из некоторых прорех сочилась кровь.

Перед ней лежал добрый десяток крысиных трупиков — некоторые из грызунов ещё сучили переломанными лапками, в тщетной попытке уползти прочь. Другие были раздавлены в отвратительные отбивные из серого меха и внутренностей. Среди их трупиков лежал навесной замок с открытой дужкой. В нем болтался ключ. Я нагнулся и поднял его. Бирка заляпана кровью, но цифры виднелись отчетливо.

«06»

Я шагнул к забившейся в угол девушке и протянул ей руку:

— Пойдем, Юля. Всё закончилось.

Она оторвала руки от лица и я увидел, что оно обезображено. Добрая часть щеки исчезла, кончик носа деформировался под натиском крысиных зубов.

«О Господи!»

— Ты! — он говорила мертвым, хриплым голосом, — ТЫ!

— Я.

— Макс!

Она бросилась мне на шею. Её израненные руки обвили мои плечи, и девушка зарыдала по-настоящему. Слезы смешивались с кровью и капали на рубашку.

Ты изменилась, Юля. Навсегда изменилась.

Но глаза у тебя такие же зеленые.

И мы стояли долго.

Очень долго…

Я боялся лишь одной вещи — как мне рассказать Юле о том, что тут происходит и о том, что она пострадала из-за меня. Но я боялся зря. Она действительно была деловой женщиной: быстро взяла себя в руки, да и суть ухватила сразу.

— Твоя бывшая пассия, Макс? — она немного улыбнулась, — Раньше девчонки рвали друг другу волосы из-за парней. А сейчас видимо используются более прогрессивные методы. Ненавижу крыс!

— Извини, Юля. Прости. Это все я виноват.

— Да ладно, — она вытерла с лица кровь, — Проехали. Все мы безумны. Вопрос лишь в степени безумия конкретного лица. Твоей вины здесь нет. Поэтому прекрати разговаривать штампами. Скажи ещё, что «Все мы в одной лодке».

— Хотел сказать.

— Значит не надо. Но ты сказал о трех девушках, Макс. Где ж третья?

— Я не знаю. Но… девочки… поймите меня правильно… я…

— Ты не доверяешь нам? — спросила Маша, до этого лишь молчаливо подпиравшая стенку.

«Маша! А кстати… Это ведь ты сказала Юле поискать люк в кабине лифта. Я ведь мог и не догадаться до этого. Ты пыталась её убить? Или пыталась помочь?»

— Кто-то из вас… Лепесток. Убийца.

— Лепесток, да? — Юля снова улыбнулась, — Я помню — мне очень нравилось это прозвище.

— Мне тоже, — прошептала Маша, и добавила чуть громче, — А может эта психованная сука специально так сказала, на своей этой пленке, — чтобы сделать тебя параноиком?

— Сомневаюсь. Убийца — кто из моих… бывших. Одна из них мертва. Одной нет в стране. Это точно кто-то из… кто-то из вас!

— Ну ладно, не будем ссорится. Давайте поищем последнюю, как её там звали? — сказала Юля, поднимаясь с бетона.

— Оксана. Да. Ищем. Она должна быть где-то поблизости.

Минут через пять мы нашли дверь. На ней не было и следа копоти — а значит… её установили совсем не давно. Её установил убийца. В смысле установила.

Мы вошли туда втроем и я тут же стал шарить по стене в поисках выключателя. Может и свет провела? А, Лепесток? Провела ты свет или нет? И какой будет последняя ловушка?

Свет зажегся, на секунду ослепив нас.

Оксана… Она единственная, кто потеряла свою красоту. Я запомнил её высокой, стройной девушкой с белоснежными волосами. Теперь, на шатком стуле, посреди вытянутой, обложенной кафелем комнаты, на цыпочках стояла сутулая, полноватая женщина с абсолютно серыми, пыльными волосами. Её руки были стянуты нейлоновой веревкой — из тех, что затягиваются ещё туже, если начинаешь трепыхаться. Щиколотки обвивал пластиковый жгут. Во рту — кляп, на шее — петля. Но не веревочная, нет. Это был узкий стальной тросик.

И у Оксаны были отчаявшиеся глаза.

Видимо свет ослепил её тоже — от неожиданности она дернулась и ветхий стул под ней закачался.

Я бросился вперед. Маша — за мной, а вот Юля застыла на пороге.

— Держи её за ноги! — бросила мне Маша обходя стул, — Я попытаюсь распутать петлю!

— Нет! — я остановил её, схватив за рукав, — Ты не дотянешься. Видишь? Ножки стула подпилены. И если ты станешь на него — он сломается. Нужно придумать что-то другое.

— Но что? Здесь не на что больше стать, чтобы дотянуться до узла! — Маша пожала плечами.

— Может притащить что-нибудь? Из гаража? Чтобы забраться повыше и… — подала голос Юля.

— Да там ничего нет… Хотя…! Стол в комнате с магнитофоном!