Добавить в моё избранное
35 мин, 38 сек 14754
Нащупав в темноте тумблер включения света, — каждый раз ища его, она боялась наткнуться на какую-нибудь из многочисленных паутин с жирными пауками-крестовиками, либо на мышеловку, в изобилии расставленные вокруг входа в подпол.
Но вот в дверном проёме появилась тонкая полоска света и молодая женщина потянула толстенную, обитую железом, дверь на себя.
Спустив банки с верхней площадки, она наклонила голову, чтобы не удариться о верхний косяк двери, — та была высотой всего в полтора метра, — и вошла в само помещение погреба.
Первое, что она всегда испытывала, входя туда, был холод. Он чувствовался уже и на лестнице, но здесь, за дверью, это был прямо какой-то холодильник.
Погреб был совсем маленький, общей площадью метров пять квадратных, не больше. В стене справа от входа, была сделана ниша, в которой стаял короб с картошкой. У левой стены пылились 60-тилитровые бутыли с вином, а вдоль стены напротив входа шёл стеллаж с банками варенья, солёными огурцами, маринованными помидорами, кабачками, консервами и прочей снедью. Все эти летние запасы уже не помещались на полках и оккупировали часть бетонного пола рядом со стеллажами.
Каролина наклонилась, ставя банки на пол, потом разогнулась и взгляд её задержался на лампочке под потолком, на которую вместо плафона был надет решётчатый колпак, чтобы не разбить её, задев случайно головой. Лампочка излучала чахоточный жёлтый свет и на Кэри вдруг нахлынули воспоминания…
И враз исчезли 20 лет жизни, отделявшие её от того далёкого и страшного декабря 92-го, и вновь она была девчонкой и вновь держала в руках оторванную голову паренька из соседнего подъезда, и голова эта, с закатившимися зрачками, сверкающая словно бельмами, белками глаз, вновь показывала ей язык. Тогда, в тот момент, и в последующие дни следствия, она не то чтобы сказать об этом кому-нибудь, она сама себе не верила. Не верила, что это было на самом деле, что голова — оторванная голова! — показывала ей язык; что тот вечер вообще был. Наверно это неверие и спасло её от сумасшествия. Но по прошествии 14 лет, когда ей стукнуло 27 и всё случившееся в декабре 92-го уже давно казалось ей кошмарным сном, нереальностью, Хозяин дал о себе знать…
Это тоже случилось зимой, только в конце. Она выехала с работы на своём двух дверном Опеле-Астра около 18.30. и всю дорогу домой всё её существо переполняло совершенно невероятное чувство: гинеколог, у которого она была в свой обеденный перерыв, подтвердил её беременность. «Я готова стать солнцем!» — выразила она мысленно свои ощущения и в следующий миг внутри у неё стало пусто-пусто, руки судорожно вцепились в руль, а правая нога непроизвольно вдавила до упора педаль газа вместо тормоза.
Этот день, отмеченный таким светлым событием в её жизни, мог очень трагически закончится: машина в один миг покрыла сотню метров и затормози она долей секунды позже — мальчишка, переходивший с собакой эту окраинную улицу города, не остался бы застывшей статуей стоять в трёх сантиметрах перед её Опелем, а валялся бы тряпичной куклой метрах в десяти позади. Она и тот парень с собакой несколько секунд, показавшихся обоим неимоверно долгими, смотрели друг на друга широко открытыми немигающими глазами, а потом собака рванулась вперёд и парень, выскочив из света фар её машины, исчез в темноте. А Кэр, по-прежнему стискивая руки на руле, закрыла глаза и отмотав время на минуту назад, вновь видела, как кирпичи, замуровывающие одно из подвальных окон дома, стоящего возле самой дороги, проваливаются во внутрь и за ними проступает во тьме лицо-маска того кошмара, который, она думала, навсегда остался в прошлом.
С тех пор она больше никогда не садилась за руль автомобиля. Муж, которому она раньше ничего не рассказывала о декабре 92-го, дома выслушал её молча, обнял и больше никогда не возвращался к этому. Не возвращался, хотя когда на следующее утро он забирал брошенную ею машину, — вечером она оставила её у обочины и доехала до дома на автобусе, — то прошёлся вдоль того дома, в котором, как он считал, жене что-то померещилось, и увидел лишь подтверждение своему мнению: ни одного незамурованного подвального окна. Он был хорошим мужем. Настолько хорошим, что через несколько лет она вновь стала воспринимать всё случившееся в декабре 92-го и в день, когда она узнала, что беременна, как что-то, что происходило не с ней. «Всё это имело место быть в действительности, да, — думала она, — но с кем-то другим, не со мной».
Её психика проявила чудеса изобретательности в защите самосознания от негативного воздействия отдельных моментов прошлого, но теперь, через 20 лет после 92-го года, когда она стояла в погребе своего садового домика и смотрела на тускловатую лампочку под потолком, у неё возникло чувство, что стеллаж с банками перед ней — всего лишь ширма, за которой простираются какие-то бескрайние пространства подземного лабиринта.
Но вот в дверном проёме появилась тонкая полоска света и молодая женщина потянула толстенную, обитую железом, дверь на себя.
Спустив банки с верхней площадки, она наклонила голову, чтобы не удариться о верхний косяк двери, — та была высотой всего в полтора метра, — и вошла в само помещение погреба.
Первое, что она всегда испытывала, входя туда, был холод. Он чувствовался уже и на лестнице, но здесь, за дверью, это был прямо какой-то холодильник.
Погреб был совсем маленький, общей площадью метров пять квадратных, не больше. В стене справа от входа, была сделана ниша, в которой стаял короб с картошкой. У левой стены пылились 60-тилитровые бутыли с вином, а вдоль стены напротив входа шёл стеллаж с банками варенья, солёными огурцами, маринованными помидорами, кабачками, консервами и прочей снедью. Все эти летние запасы уже не помещались на полках и оккупировали часть бетонного пола рядом со стеллажами.
Каролина наклонилась, ставя банки на пол, потом разогнулась и взгляд её задержался на лампочке под потолком, на которую вместо плафона был надет решётчатый колпак, чтобы не разбить её, задев случайно головой. Лампочка излучала чахоточный жёлтый свет и на Кэри вдруг нахлынули воспоминания…
И враз исчезли 20 лет жизни, отделявшие её от того далёкого и страшного декабря 92-го, и вновь она была девчонкой и вновь держала в руках оторванную голову паренька из соседнего подъезда, и голова эта, с закатившимися зрачками, сверкающая словно бельмами, белками глаз, вновь показывала ей язык. Тогда, в тот момент, и в последующие дни следствия, она не то чтобы сказать об этом кому-нибудь, она сама себе не верила. Не верила, что это было на самом деле, что голова — оторванная голова! — показывала ей язык; что тот вечер вообще был. Наверно это неверие и спасло её от сумасшествия. Но по прошествии 14 лет, когда ей стукнуло 27 и всё случившееся в декабре 92-го уже давно казалось ей кошмарным сном, нереальностью, Хозяин дал о себе знать…
Это тоже случилось зимой, только в конце. Она выехала с работы на своём двух дверном Опеле-Астра около 18.30. и всю дорогу домой всё её существо переполняло совершенно невероятное чувство: гинеколог, у которого она была в свой обеденный перерыв, подтвердил её беременность. «Я готова стать солнцем!» — выразила она мысленно свои ощущения и в следующий миг внутри у неё стало пусто-пусто, руки судорожно вцепились в руль, а правая нога непроизвольно вдавила до упора педаль газа вместо тормоза.
Этот день, отмеченный таким светлым событием в её жизни, мог очень трагически закончится: машина в один миг покрыла сотню метров и затормози она долей секунды позже — мальчишка, переходивший с собакой эту окраинную улицу города, не остался бы застывшей статуей стоять в трёх сантиметрах перед её Опелем, а валялся бы тряпичной куклой метрах в десяти позади. Она и тот парень с собакой несколько секунд, показавшихся обоим неимоверно долгими, смотрели друг на друга широко открытыми немигающими глазами, а потом собака рванулась вперёд и парень, выскочив из света фар её машины, исчез в темноте. А Кэр, по-прежнему стискивая руки на руле, закрыла глаза и отмотав время на минуту назад, вновь видела, как кирпичи, замуровывающие одно из подвальных окон дома, стоящего возле самой дороги, проваливаются во внутрь и за ними проступает во тьме лицо-маска того кошмара, который, она думала, навсегда остался в прошлом.
С тех пор она больше никогда не садилась за руль автомобиля. Муж, которому она раньше ничего не рассказывала о декабре 92-го, дома выслушал её молча, обнял и больше никогда не возвращался к этому. Не возвращался, хотя когда на следующее утро он забирал брошенную ею машину, — вечером она оставила её у обочины и доехала до дома на автобусе, — то прошёлся вдоль того дома, в котором, как он считал, жене что-то померещилось, и увидел лишь подтверждение своему мнению: ни одного незамурованного подвального окна. Он был хорошим мужем. Настолько хорошим, что через несколько лет она вновь стала воспринимать всё случившееся в декабре 92-го и в день, когда она узнала, что беременна, как что-то, что происходило не с ней. «Всё это имело место быть в действительности, да, — думала она, — но с кем-то другим, не со мной».
Её психика проявила чудеса изобретательности в защите самосознания от негативного воздействия отдельных моментов прошлого, но теперь, через 20 лет после 92-го года, когда она стояла в погребе своего садового домика и смотрела на тускловатую лампочку под потолком, у неё возникло чувство, что стеллаж с банками перед ней — всего лишь ширма, за которой простираются какие-то бескрайние пространства подземного лабиринта.
Страница
9 из 10
9 из 10
