Раз пришла ко мне любовь

Руки Наташи дрожат все сильнее.

— А он пришел, и забрал всё, что у нее было, поглотил ее, пожрал. И вызвал дьявола. Привел его в мир, добавил новую порцию к тому, что уже было. Всегда, от начала времен, чтобы темные боги были сильнее, девочки умирают. Их кровь уходит в землю, смывается в воду, сгорает в огне. Как будто их не было, понимаешь! Как будто не было! А потом приходит война. И в ней убивают наших детей, и детей больше нет. Знаешь, в этом — тоже дьявол, и его сила и мощь. И в людях, которые пытаются эту черную энергию оседлать и на ней взлететь над другими.

«Я знаю», — собирается сказать Дима, но сильный удар железа по затылку взрывается в его голове чёрным беспамятством, утягивает в ничто, роняет его тело на землю.

Разговоры еле слышны

И в «Рассвете» ночная тень,

В круговерти забот не заметили мы,

Как был прожит еще один день…

Костер горел ярко, горячо, до небес. Сквозь расплавленный воздух летели вверх искры, лица стоящих напротив, на другой стороне большого круга, расплывались в горячем мареве.

Маленькая Настя Богдан беспокоилась — она нигде не могла найти Леру, а ведь для неё был приготовлен специальный прощальный подарок — «секретик», хитро свернутый из тетрадной страницы и разрисованный внутри прекрасными цветами и небывалыми зверями. И сердечками, но немного совсем, не безвкусно. И там был номер Настиного телефона — ну и что, что у Леры дома его нет, можно же из автомата с улицы позвонить за две копейки.

Настя вздрогнула, почувствовав от костра странный запах — тревожный, жуткий, неправильный, но он тут же исчез, перебитый обычными запахами горящего дерева и керосина.

— Ты Лерку не видела? — тихо спросила она Олю. — Куда она подевалась-то?

— Да с хахалем своим, наверное, обжимается напоследок, — прошептала Ольга с досадой. Ей тоже хотелось душевно попрощаться и было обидно, что Лера не вернулась вовремя. — Ты что, не замечала, как она по ночам убегала? У неё какой-то ухажёр из поселковых.

Настя собиралась спросить ещё — интересно же! — но Петя, высокий вожатый шестого отряда, поймал её взгляд, покачал головой, прижал палец к губам и кивнул на костер. Сам он раскачивался вместе со всеми — руки на плечах тех, кто рядом — и повторял слова песни, глядя в пламя с прямо-таки религиозным рвением.

Настя вздохнула и подхватила песню дальше.

Согревая единство теплом,

Всё теснее орлятский круг…

В сердце огромного костра, в белой коробке, заполненной кровью, начинала гореть голова девочки. Рот больше не был заклеен изолентой, лицо казалось спокойным, спящим. Кровь запекалась, накалялась и пламя на ней дрожало всеми цветами радуги.

Наташа дышит тяжело, а Пётр Михайлович Репин даже не запыхался, догоняя. На нем тёмный спортивный костюм, в руке — охотничий нож, острый, длинный, с чёрным покрытием, чтобы не сверкнул в темноте. Он загнал ее сюда, обратно на игровую площадку, сейчас их разделяет только металлическая голова клоуна.

Наташа стоит неловко — пока они бежали, он пару раз дотянулся до неё ножом, поцарапал бок, рассёк плечо. Он смеётся.

— Вот и не верь после такого в высший промысел… Ну, или низший. На том же самом месте!

Он делает выпад, нож входит Наташе в руку, она кричит, отпрыгивает за жёлтый вагончик карусели.

— Никто не услышит, можешь кричать, — разрешает Петр Михайлович. — В столовой в подарок от мэрии беженцам и персоналу раздают бухло и пирожные. Под музыку. У нас как минимум час.

— Для чего? — шипит Наташа. Петр улыбается безумной улыбкой.