Капелланская марка, Федеративные Солнца. 8 декабря 3073 года — Ну, мы на месте — сказал Грэндж, когда они прошли последний поворот. «Место» не показалось Кевину таким уж и влекущим…
Добавить в моё избранное
35 мин, 9 сек 9467
Равнины Падишах
Уоррен
Капелланская марка, Федеративные Солнца.
8 декабря 3073 года
— Ну, мы на месте — сказал Грэндж, когда они прошли последний поворот.
«Место» не показалось Кевину таким уж и влекущим. Торчавшее напротив солидного холма железобетонное здание выглядело немножко прочней руин заброшенного города, что они минули ранее, но не очень. Испятнанные стены, выкрашенные временем и пылью в пустынный красный, исправно сливались с окружающими скалами. Груда веток, могущая когда-то быть и птичьем гнездом свисала с карниза. Окна и одинокую дверь покрывали старые доски, выбеленные безжалостным солнцем до молочного оттенка старых костей. Некоторые успели потрескаться или отпасть, обнажая глухую темень внутри.
— Извини, сержант, кажется, я не так тебя понял, — сказал Кевин. — Мне казалось, что мы едем за мехом, а не за хламом
Кстати, цель их путешествия. Целый один боевой мех. И это при том, что в гарнизоне и так был полный их батальон, причем большинство машин во вполне приличном состоянии. Кевин отнюдь не думал, что стоило переться в забытую богом пустыню ради еще аж одного, и все же вот он, отбивший на ухабах как бы дороги задницу об сиденье пыльного старого джипа, груженного, к тому же, уймой высокомощной взрывчатки. Лично его от такого соседства подергивало, особенно учитывая как Грэндж этот джип водит.
На рассвете, грузя ящики под пристальным взором квартирмейстера, он вопросов не задавал. Грэндж был не из тех, кто поощряет любопытство. С ним либо делаешь то, что сказано, или делаешь, то, что сказано, но в нагрузку получаешь в глаз, а вдобавок еще работы. Может, Грэндж и стар, но с правой бьет мастерски. По слухам поставив удар на войне Воссоединения.
— Заткни-ка хлебало, сынок, — прорычал старый сержант. Самая длинная фраза, произнесенная им с тех пор, как они оставили базу.
Невзирая на вошедшие в легенды его занудные истории минувших войн, сегодня старик был на удивление молчалив, пряча глаза за плотно прилегающими к лицу темными очками, на большинство вопросов отвечая лишь неопределенным хмыканьем. Спустя некоторое время Кевин сдался, принявшись развлекаться подсчетом ловимых сержантов ухабов, удваивая счет на тех, что старик мог бы и избежать, озаботившись чуть довернуть руль. С этим цифра получалась ну совсем жуткой.
Попрыгав по ведшим в тупик рельсам, они подкатили к зданию. Когда Грэндж заглушил джип, двигатель пару раз зловеще лязгнул, а радиатор испустил облегченное шипение. Утреннее солнце как раз успело загнать температуру за пределы комфортного, высасывая из Кевина силы. Последние несколько километров он изо всех сил старался не уснуть прямо в пути.
Рухнув грудью на руль, Грэндж принялся надсадно дышать, смешно надувая щеки на каждом выдохе. В общем, выглядя примерно как Кевин после излюбленных сержантом разминок. Наверное, жара и его достала.
— Ну и что это за место? — спросил Кевин
— Кладбище, — буркнул Грэндж.
— Что?
— Не в том смысле, — криво отозвался тот. Выбравшись наружу, он подошел к багажнику и выудил из инструментального ящика фомку. — В смысле места, где ты оставляешь что-то, о чем хочешь больше не вспоминать. Где надеешься похоронить и надеяться, что там оно и останется.
— Звучит многообещающе, — заметил Кевин. Лично для него сам Уоррен отлично подходил под это описание. Отличное место, где все можно оставить и забыть. К примеру, его карьеру. Впрочем, для закончившего в нижней трети выпуска второразрядной академии это логично. Такого не возьмут в Бригаду гвардейцев, или в Авалонские гусары, нет, такого отправляют в ополчение Капелланской марки, охранять ПОЗ Уоррен, глушь Федеративных Солнц.
Кевин ненавидел Уоррен до глубины души. Ненавидел за то, что застрял здесь. Война с капелланцами, с блейкистами, а теперь и с таурянами отвлекла командование, и все его прошения о переводе, все выстраданные рекомендации от командиров, легли где-то под сукно. Поредевшие ряды исправно пополнялись новыми рекрутами, ополчение же оставалось на месте. И лишь господня милость ныне может даровать ему признание, дать ему шанс убраться с этого пыльного булыжника и попасть в настоящее подразделение.
Те, на кого он выплескивал свое раздражение, помочь ему не могли. Большинство говорили, что он сам во всем виноват. Что он мог бы учиться и получше, мог бы не прогуливать занятия и не волочиться за каждой юбкой. Что ему стоило поступать в настоящую академию, вроде Воинских Чертогов или, может даже, Альбиона. Тогда все это казалось неважным, не стоящим усилий, но пять лет службы мехвоином-капралом Лангстромом, третьей роты второго батальона ОКМ Уоррен, подчиненного сержант-майору Грэнджу здорово прочистили ему мозги.
Ему хватало ума не демонстрировать своей обиды людям, с которыми он служил, пусть даже он и был сто раз умней этих жертв инцеста из глубинки, да тупых отставников, да и лучше всех их тоже.
Уоррен
Капелланская марка, Федеративные Солнца.
8 декабря 3073 года
— Ну, мы на месте — сказал Грэндж, когда они прошли последний поворот.
«Место» не показалось Кевину таким уж и влекущим. Торчавшее напротив солидного холма железобетонное здание выглядело немножко прочней руин заброшенного города, что они минули ранее, но не очень. Испятнанные стены, выкрашенные временем и пылью в пустынный красный, исправно сливались с окружающими скалами. Груда веток, могущая когда-то быть и птичьем гнездом свисала с карниза. Окна и одинокую дверь покрывали старые доски, выбеленные безжалостным солнцем до молочного оттенка старых костей. Некоторые успели потрескаться или отпасть, обнажая глухую темень внутри.
— Извини, сержант, кажется, я не так тебя понял, — сказал Кевин. — Мне казалось, что мы едем за мехом, а не за хламом
Кстати, цель их путешествия. Целый один боевой мех. И это при том, что в гарнизоне и так был полный их батальон, причем большинство машин во вполне приличном состоянии. Кевин отнюдь не думал, что стоило переться в забытую богом пустыню ради еще аж одного, и все же вот он, отбивший на ухабах как бы дороги задницу об сиденье пыльного старого джипа, груженного, к тому же, уймой высокомощной взрывчатки. Лично его от такого соседства подергивало, особенно учитывая как Грэндж этот джип водит.
На рассвете, грузя ящики под пристальным взором квартирмейстера, он вопросов не задавал. Грэндж был не из тех, кто поощряет любопытство. С ним либо делаешь то, что сказано, или делаешь, то, что сказано, но в нагрузку получаешь в глаз, а вдобавок еще работы. Может, Грэндж и стар, но с правой бьет мастерски. По слухам поставив удар на войне Воссоединения.
— Заткни-ка хлебало, сынок, — прорычал старый сержант. Самая длинная фраза, произнесенная им с тех пор, как они оставили базу.
Невзирая на вошедшие в легенды его занудные истории минувших войн, сегодня старик был на удивление молчалив, пряча глаза за плотно прилегающими к лицу темными очками, на большинство вопросов отвечая лишь неопределенным хмыканьем. Спустя некоторое время Кевин сдался, принявшись развлекаться подсчетом ловимых сержантов ухабов, удваивая счет на тех, что старик мог бы и избежать, озаботившись чуть довернуть руль. С этим цифра получалась ну совсем жуткой.
Попрыгав по ведшим в тупик рельсам, они подкатили к зданию. Когда Грэндж заглушил джип, двигатель пару раз зловеще лязгнул, а радиатор испустил облегченное шипение. Утреннее солнце как раз успело загнать температуру за пределы комфортного, высасывая из Кевина силы. Последние несколько километров он изо всех сил старался не уснуть прямо в пути.
Рухнув грудью на руль, Грэндж принялся надсадно дышать, смешно надувая щеки на каждом выдохе. В общем, выглядя примерно как Кевин после излюбленных сержантом разминок. Наверное, жара и его достала.
— Ну и что это за место? — спросил Кевин
— Кладбище, — буркнул Грэндж.
— Что?
— Не в том смысле, — криво отозвался тот. Выбравшись наружу, он подошел к багажнику и выудил из инструментального ящика фомку. — В смысле места, где ты оставляешь что-то, о чем хочешь больше не вспоминать. Где надеешься похоронить и надеяться, что там оно и останется.
— Звучит многообещающе, — заметил Кевин. Лично для него сам Уоррен отлично подходил под это описание. Отличное место, где все можно оставить и забыть. К примеру, его карьеру. Впрочем, для закончившего в нижней трети выпуска второразрядной академии это логично. Такого не возьмут в Бригаду гвардейцев, или в Авалонские гусары, нет, такого отправляют в ополчение Капелланской марки, охранять ПОЗ Уоррен, глушь Федеративных Солнц.
Кевин ненавидел Уоррен до глубины души. Ненавидел за то, что застрял здесь. Война с капелланцами, с блейкистами, а теперь и с таурянами отвлекла командование, и все его прошения о переводе, все выстраданные рекомендации от командиров, легли где-то под сукно. Поредевшие ряды исправно пополнялись новыми рекрутами, ополчение же оставалось на месте. И лишь господня милость ныне может даровать ему признание, дать ему шанс убраться с этого пыльного булыжника и попасть в настоящее подразделение.
Те, на кого он выплескивал свое раздражение, помочь ему не могли. Большинство говорили, что он сам во всем виноват. Что он мог бы учиться и получше, мог бы не прогуливать занятия и не волочиться за каждой юбкой. Что ему стоило поступать в настоящую академию, вроде Воинских Чертогов или, может даже, Альбиона. Тогда все это казалось неважным, не стоящим усилий, но пять лет службы мехвоином-капралом Лангстромом, третьей роты второго батальона ОКМ Уоррен, подчиненного сержант-майору Грэнджу здорово прочистили ему мозги.
Ему хватало ума не демонстрировать своей обиды людям, с которыми он служил, пусть даже он и был сто раз умней этих жертв инцеста из глубинки, да тупых отставников, да и лучше всех их тоже.
Страница
1 из 10
1 из 10
