Наташа

Я принялся осыпать ее шею поцелуями.

— Не надо, — она сделала слабую попытку вырваться, но я удержал ее.

Он повернулась положила руки мне на шею. Я грубо расстегнул ее блузку, вырвав одну пуговицу, и посадил на столешницу.

— Не здесь, — шепнула она.

Мы перебрались в спальню. Я стянул с нее юбку и трусики и занялся своим ремнем. Олеся осыпала мой живот поцелуями. Через несколько минут я понял, что ничего не выйдет. Я встал с кровати и начал одеваться. Олеся смотрела на меня, как на полного придурка, и даже я понимал ее.

— Что-то не так? — участливо спросила она.

Мужское тщеславие не позволяло мне признаться в том, что я не смог привести свое сокровище в боевую готовность и я просто на просто буркнул «Извини» и пошел к выходу. Олеся осталась лежать на кровати. Я взял диск, который не выходил у меня из головы, с журнального столика и сунул в карман джинсов. Я задержался возле двери, не решаясь выйти. Мне казалось, что стоит мне выйти сейчас, я перечеркну все одним движением. Что я сожгу мосты, и уже не смогу вернуться к, пожалуй, единственному существу на свете, которое неравнодушно ко мне и к которому, я, по-видимому, также испытываю чувства. Но я все-таки сделал это. Дверь за моими плечами щелкнула замком и я побежал по лестнице, не вызывая лифта.

Следующие два часа я смотрел фильм и мастурбировал. Разум мой словно заволокло пеленой. Иногда я понимал, что делаю что-то неправильное, но, словно пьяный, продолжал свое нехитрое занятие. К двум часам ночи я резко встал из-за стола, схватил ключи и рванул к выходу.

Ночное небо заволокли тучи, и поэтому было особенно темно. Я выехал из города и вдавил педаль газа до упора в пол. Стрелка спидометра впервые находилась на таком расстоянии от нуля. Дорога была довольно ухабистой, и я крепко держал руль обеими руками.

Я попал к Лукьянову лишь к утру. Уже начинало светать, когда я стоял у ворот коттеджа и вжимал кнопку звонка в домофон. Мне пришлось ждать минут пятнадцать. Наконец замок противно зажужжал, и я толкнул дверь.

Меня встречал сам, его Величество, Лукьянов. Он был одет в халат и тапочки. Из-за его спины злобно смотрел знакомый лакей. Глаза Лукьянова опухли от сна.

— Что случилось? — спросил он встревоженным голосом.

— Мне нужен оригинал, — выпалил я.

— Что? — Лукьянов нахмурился. — Зачем? Что случилось?

— Кажется, я что-то обнаружил, — соврал я. — Чтобы это выяснить, мне нужен оригинал.

— Простите, но это невозможно, — злобно ответил хозяин дома.

— Я просто посмотрю и…

— Кажется, вы не поняли, — лакей вышел вперед.

— Кажется, я не с тобой разговариваю, — в тон ему ответил я.

— Что вы себе позволяете? — возмутился Лукьянов. — Уйдите.

— Пожалуйста, господин Лукьянов, — взмолился я. — Мне это очень нужно.

— Вы посмотрите фильм, но сначала вам нужно успокоиться, — после недолгой паузы ответил он.

Я с облегчением улыбнулся. Лакей открыл перед нами двери, но тут же втиснулся передо мной вслед за хозяином.

Не смотря на то, что я видел этот фильм уже, наверное в тысячный раз, ощущения от оригинальной записи были столь же новым, как и после первого просмотра. Я уставился в картинку, раскрыв рот. Я почувствовал, что у меня снова встал. Лукьянов сначала недоверчиво наблюдал за мной, но к середине фильма сел рядом со мной столь же увлеченный, как и я. Он так же не отказался посмотреть фильм во второй раз.

Я пришел в себя через несколько часов в машине. Я не знал, что это было. Меня просто выключило. Я отлично помнил, что происходило, но никак не мог объяснить причины. Я посмотрел на свое отражение в зеркале заднего вида и ужаснулся. Под глазами выступили темные круги, нижняя часть лица заросла седеющей щетиной, глаза стали красными, кожа сделалась серой. За последние несколько дней я постарел лет на десять. Решив передохнуть, я остановился у обочины и откинул спинку сидения назад. В запасе у меня были еще несколько таблеток снотворного. Я достал телефон. За время моего «отсутствия» мне пришло несколько сообщений от Олеси и поступило около двух десятков звонков от нее же. Поставив будильник на восемь вечера, я выпил снотворное.

Я помог Наташе выбраться из ямы с кровью. Виляя бедрами, она шла передо мной. Я не мог отвести взгляда от ее ног. Когтистые ступни оставляли нечеловеческие следы на песке. Сейчас она не казалась мне ни умственно отсталой, ни некрасивой. Скорее наоборот. Справа от нас на коленях стоял Лаврецкий. Он плакал и говорил что-то нечеловеческим голосом. Небо было красным и зловещим. Наташа повернулась ко мне лицом. Она улыбалась. Лаврецкий вскочил и подбежал ко мне, намериваясь ударить, но вдруг обмяк. Он лег на землю и вдруг резко изогнулся, хрустнув позвоночником. При этом он заорал от дикой боли.

— Кто ты? — спросил я.

Наташа ничего не ответила.