Лифт

— А эти кнопки не изменились, — заметил Рома.

— Какие? — спросил я.

— Наши номера этажей, — тоже заметила Света. — Видите, цифры пять и шесть. Только я больше не хочу обратно на свой этаж. Там живет кто-то очень не хороший. Я его боюсь.

— На шестом тоже, живет кто-то «очень не хороший», — передразнил я её.

— Да, — согласилась она.

— А на какой этаж вы нажали? — спросил я её.

— Я не помню, я просто ткнула наугад. Всем стало страшно и к нам приближалось нечто, вот я и нажала не глядя. Простите.

— Лифт останавливается, — закричал мальчик.

Действительно. Возникло то самое чувство, которое всегда возникает, когда лифт собирается остановиться. Ты буквально чувствуешь, как замедляют свои обороты невидимые передачи, и мотор сбавляет обороты. Вот и сейчас все почувствовали, лифт приехал. Мы встали и с замиранием сердца ждали, пока откроются двери. Я не могу сказать, я ждал этого со спокойствием взрослого мужчины, у которого искали защиты ребенок, молодая женщина и старик. Нет, наоборот. Мне было очень страшно. Я могу придумывать бесконечные эпитеты и словесные красивости, чтобы описать свой страх. Но в тот момент, как лифт встал, я просто забыл их все и мне открылась простоя истина. Мне страшно. МНЕ, СУКА, ПИСЕЦ, КАК СТРАШНО. Как я позорно не описался я так и не смог объяснить, все же на это меня хватило, но только на это. Мальчишка, Света и даже старик все придвинулись ко мне, ожидая защиты, но я сам старался забиться в угол и не видеть больше никогда, ни этот лифт, не полумертвого мальчика с безобразной рукой, ни эту дуру с мелким, ни этого старпера. Никого из них.

Створки раскрылись. Я закрыл глаза. Ничего не произошло. Не было не потрескивания одинокой лампочки. Ни стрекота неизвестной фауны. Только свист ветра и ледяная прохлада.

— Мне холодно, — пожаловался мальчик.

— Кха-ха, — надрывно закашлял старик.

— А мне нормально, — сказала девушка.

— И мне, — подтвердил я.

Да холодновато, но терпимо. Мальчик со стариком пытались укутаться в свои тонкие летние рубашки.

Лифт остановился посреди снежной пустыни. Только темное, до черноты небо и снежный буран. Больше ничего здесь не было. Яростный ветер задувал нашу маленькую кабинку, наметая колючий снег внутрь. Но странно. Я видел метель, я видел, как моментально посинели Ромка со стариком, но я совершенно не чувствовал этого холода, как и Света. Для меня было не холоднее, чем допустим летней ночью.

— Давайте наберем льда, для малыша, — предложила Света. Он весь горит, может, мы хоть температуру собьем.

И она выбежала наружу. Опять. Опять из-за её женской тупости мы все подвергаемся смертельной опасности. Но она, похоже, этого не замечала. Есть такие люди, они живут в своих призрачный, иллюзорных мирах и не собираются их покидать.

— Закрой двери, овца! — кричал на неё Ромка. — Я сейчас замерзну насмерть!

У старика даже сил на это не было. Он громко и надрывно кашлял, по-моему, даже кровью.

А эта тупоголовая дура их и не слышала. В одном легком, летнем платьице она вышла наружу. В пургу, в неизвестность, туда, где ждала только холодная смерть, или что похуже.

— Светлана, в самом деле, давайте отсюда убираться. Дети уже посинели.

— Но ведь тут не так холодно, — попыталась возразить она, но быстро сдалась и с горстью снега вернулась обратно. Во только зачем? Пока мы её ждали, пурга занесла снега по колено. Бедный Миша уже и так был занесен с одного бока маленьким сугробом, её горсти даже на помыться не хватит, не то, что на компресс.

Я нажал на чистую кнопку. Она выглядела наименее безобидной из всех и двери лифта закрылись. Стоило створкам сойтись, как снова воцарилась привычная атмосфера и температура. Но мальчик со стариком продолжали дрожать, возможно, виной всему был лежащий на полу снег.

Да что же это такое происходит! Почему со мной? Я ведь грешил не больше чем все остальные. Даже меньше чем многие. Я всегда уважал старших, родителей, любил животных, даже постился. Не долго, правда, дня три. Но это лучше чем ничего! Я и спортом занимался. Плавал в детстве в бассейне, бегал в школе на марафоне. Так почему же я? За что?

Лифт продолжал свое движение в неизвестность, но мы все понимали, бесконечно он двигаться не будет. Я даже не был уверен едем ли мы вверх или вниз… Вправо, влево, назад, вперед, по диагонали? Я уже ни в чем не был уверен. Я точно знал только одно. Скоро двери лифта снова откроются, и кто-то из нас умрет. Хоть бы это был тот парень. Миша, он уже и так не жилец. Теперь распухла не только его рука, но уже предплечье и часть груди. Вопрос времени, когда он умрет. Но смотреть на него уже было просто страшно. Мы боялись просто подойти к нему. Он так и лежал в луже на полу кабинки. Снег вокруг него растаял быстрее, чем вокруг нас. У него и в самом деле был ужасный жар.