Дело Љ8

Я сижу за столом. Из комнаты вбегают дети: оба мальчика семи и десяти лет. Я даю одному из них подзатыльника, легонько, мы смеемся. Алиса накрывает на стол. Мы все садимся. Завязывается непринужденный разговор: Алиса рассказывает как у нее на работе, я — о том, как удачно провернул последнее дело и теперь мы сможем летом поехать отдыхать в Турцию, дети о шалостях, о учебе, о том, кто кого толкнул, или кто бежал на физкультуре быстрее всех. Я смотрю на Алису, такую счастливую и красивую и понимаю что жизнь только начинается, жизнь прекрасная, несмотря на то, что мне 42, а ей 33. Да, Бог ты мой, что такое 42 года. Так, пустяки, самый расцвет для мужчины! Ловлю себя на мысли, что я начал ценить жизнь только после этого случая. Стоит признать, что этот случай с книгой раскрыл мне глаза на мир, заставил полюбить жизнь, взглянуть на себя и на мир вокруг по-новому, более активно деятельно, жизнеутверждающе… В таком прекрасном настроении я попросил сестру спустить меня вниз, подышать свежим воздухом. Мне действительно очень повезло, что я упал только со второго этажа и ничего себе не сломал. Так, пару синяков и царапин на лице. Счастливчик — говорит мне медсестра и улыбается. Я улыбаюсь ей в ответ. Мы спускаемся на первый этаж, медленно и по-тихоньку. Нога почти совсем не болит. Старые бинты сняли и наложили новые. Рана заживает хорошо. Без осложнений. Оказывается, мне нельзя еще выходить на улицу, но в холе есть скамейка. Там иногда сидят больные и разговаривают между собой. Вот и сейчас там сидит мужчина лет 60 и женщина почти того же возраста и обсуждают новую пенсионную реформу. Я подсаживаюсь к ним. Мы разговариваем. Женщина работала воспитательницей в детском саду, мужчина — сантехник в ЖКХ. Оба они очень милы и не по-стариковски активны, бодры и деятельны. Я рассказываю им историю следователя. Они качают головами, искренне мне сочувствуют, начинают вспоминать свои истории и похожие случаи, происходившие с их знакомыми и родственниками. Я постепенно все больше втягиваюсь в беседу. На душе у меня легко и спокойно. Незаметно проходит время. На улице темнеет. Наконец-то мы расстаемся друзьями. Женщина приглашает к себе в село в гости, мужчина предлагает встретиться и выпить после того, как выпишут. Я от души благодарю их, мы пожимаем друг другу руки и прощаемся до завтра. Я медленно встаю и ковыляю (нога затекла) к окошку регистратуры за таблетками. Подхожу женщина достает таблетки ее толстые пальцы раскрывают коробочку вытягивает таблетки и подает мне. Я беру их и уже собираюсь уходить как она говорит: «К вам в палату приходил посетитель». Я оборачиваюсь. «Посетитель? Наверное, женщина» («Алиса» — думаю я с теплотой на сердце). «Нет — говорит мне толстуха и улыбается — Молодой парень. Он пришел час назад и спросил номер вашей палаты. Я ему сказала, что он может подойти, пообщаться с вами, вон вы сидите на скамейке, но парень ответил, что он пришел только для того, чтобы передать вам одну вещь. Он держал её подмышкой, завернутую в черный пакет. По-моему, это была книга» — закончила толстуха свою речь. Я, пока она говорит, смотрю на ее лицо. Я не могу понять почему, но она кажется мне знакомой, что-то такое в её улыбке, что-то нехорошее. Я смотрю внимательнее и пытаюсь вспомнить, где я уже видел эти тонкие красные губы, эту ехидную улыбочку в пол лица… Вспышка молнии… Вороны… Ружье… Сестра… Меня прошибает озноб. Я оборачиваюсь и бегу к себе в палату. На одном дыхании я залетаю в комнату и останавливаюсь, как вкопанный. На тумбочке стоит будильник и часы показывают без двадцати девять, а рядом в черном пакете… Я подхожу, засовываю руку в пакет, хватаю что-то твердое и гладкое, тяну… Когда показывается багровый переплет, я начинаю хохотать, сначала я тихо смеюсь, задыхаясь от приступов смеха, потом начинаю хохотать все громче и громче, пока смех, не переходит в рев, а потом я обессилев падаю на колени и начинаю рыдать. Это конец… Я не могу в это поверить. Я реву, как маленький ребенок, минут пять, а потом смотрю на часы. Без пятнадцати девять. Меня охватывает бешеная ярость. Я вспоминаю про зажигалку. Она все еще лежит на тумбочке. Я вытаскиваю книгу, расстилаю пакет на полу, раскрываю книгу и начинаю вырывать страницы. Они крепко держаться, мне приходится использовать все свои силы, я рву и кромсаю листы, используя руки и зубы, режа пальцы до крови. Наконец я бросаю книгу на пакет и ворох вырванных страниц, последний раз бросаю взгляд на часы (без пяти девять — пять минут до того, как это начнется), щелкаю зажигалку. От нервов руки дрожат, пальцы трясутся, я никак не могу высечь искру. «Пожалуйста… помоги мне… пожалуйста… пожалуйста» — наконец я подношу пламя к бумаге и смотрю как зачарованный, как огонь плавно и нежно окутывает черные латинские буквы, обнимает своим дыханием хрупкие волокна корешка, лижет страницы и постепенно превращается в костер. Вот уже вся книга пылает. Я потираю руки. Я замерз рядом с этим огнем. Но я не ухожу. Мне надо удостовериться, что эта чертова хреновина сгорит дотла, прежде чем я начну звать других потушить пожар.