Ледяные Собаки

Было слышно, как он поскрипывает где-то наверху, как что-то шарит в воде и как бормочет что-то под нос на языке своей родины.

А потом он спрыгнул обратно, усталый и взбудораженный. Постоял, отдышался, порадовался, должно быть, отсутствию расспросов, опять уселся за стол и продолжил свой рассказ.

— Никогда ни до, ни после я не учил так много книг и с таким удовольствием. Не нужно было думать о еде, питье, одежде, отдыхе, поставщиках, клиентах, заказах и перекупщиках. Из моей жизни исчезли все существа человеческие, а вместе с ними их боли, радости и обманы. Жизнь мерилась страницами, выстраивалась в строчки, расцветала узорчатыми фигурами чертежей и диаграмм. Здесь, в безопасности, пропадал даже страх, а вместе с ним и малейшее сознания того, что эти книги запрещены; как итог, мне было безразлично, что и сколько учить. Если бы мне принесли сборник мадригалов на неведомом наречии севера, или навигационный справочник одного из царств Солнечного Моря, или одни из тех книг, что пишут на утонувших кораблях подводные червячки с длинными гибкими раковинками — я бы и их выучил. Даже меня там не было, были только страницы и то, что на них написано. Их я помню с точностью до любой точки или чёрточки. А что они значат, не знаю до сих пор.

Помню диалог, который я брался учить трижды — хозяин постоянно забирал для своих нужд. Он занимал восемнадцать страниц, и я понял из него два слова: Учитель и Ученик. Можно сказать, что перед небесным правосудием я чище младенца. За то, что у меня в голове, я отвечаю, примерно, как бумага отвечает за написанные на ней слова. Но ведь и бумагу сжигают!

К осени я закончил чтение. Он поздравил и отправил на рынок за большим чаном горючего масла — я ещё подумал, что он запасается на зиму, когда ночи станут длиннее и масло вздорожает. Потом мы сели ужинать.

— Будет война, — сказал он мне, пока я жевал ужасающе сухой рис, — Я говорил со старыми друзьями. Уже ничего не сделаешь. Мы переезжаем. Лабораторию я уже разобрал, осталась библиотека.

Я попытался представить себе, как это будет выглядеть.

— Но библиотека… — я повёл палочками, как бы пытаясь изобразить в воздухе всю неосуществимость замысла, — Это ведь две телеги. Неужели их не будут досматривать?

— Библиотеку мы переправим по воздуху. Ты сейчас увидишь, как это делается.

Я похолодел. Колдовство? Неужели я всё-таки увижу? Ужасающее чувство!

Хозяин степенно доел, помыл посуду и отправился на задний дворик. Я тащился за ним, недоумевая, зачем и почему нам большой кувшин с только что купленным маслом.

… Книги лежали там. Огромная груда, похожая на птиц, которых настреляли на спор, и вместе с тем очень аккуратная, с таким расчетом, чтобы пламя охватило сразу все и не составило даже пепла.

— Как думаешь, сколько это стоит. По твоим ценам.

Я попробовал и не смог. Даже тех книг, что я знал, хватало, чтобы купить мою деревню и десяток окрестных. Их было немного; прочие были ещё дороже.

— А теперь облей маслом и жги.

Масло было похоже на жадную чёрную кровь — жирные струи от тяжёлых капель, чёрные, сверкающие следы. Я зажмурился, а очнулся от жаркого кулака в лицо — костёр уже полыхал, пробирая до корней волос. Страницы вздыхали и корчились, чернила шипели и рассыпались цветастыми искрами, дорогие обложки свивались, капая в огонь золочёными чернилами. В нос вползла удушливая вонь, я закрыл глаза и в тот же миг мне в затылок впилась рука. Впилась и потянула за волосы, словно решила свернуть мне шею.

— ЗАЧЕМ МЫ ЭТО СДЕЛАЛИ?— спросил голос, — ПОЧЕМУ МЫ ИХ СОЖГШЛИ? ОТ КОГО МЫ ИХ ПРЯЧЕМ?

— Их могли… я не знаю!

Его лицо. Оно было совсем рядом, так близко, что он мог бы откусить мне нос своими острыми зубами. И он говорил мне. Про Ледяных Собак.

— Ты ведь знаешь Их?— шептал он, и искорки света поблёскивали на его зубах на каждом звуке, — Ты знаешь, кто Они? Читал про Них, да? Ты ведь читал про Них в ТЕХ КНИГАХ!

— Я… я…

— Ты мог не понимать — но это и не нужно. Их не надо понимать. Они как землетрясение, как Большая Волна, как пожары, чума, мор и голод, кометы и затмения. Идут по земле, земли не касаясь, впиваются в тело, не мучаясь голодом, наказуют, не выяснив вины. Ты читал про Них? Читал? К кому Они приходят?

— Ко всем, кто алчет несоразмерного знания…

— Хорошо. А откуда они приходят, каковы из себя, есть ли против них оружие?

— Нет… ни нор, ни гнёзд. Неузнаваемы. Защиты против них… нет…

— Молодец, правильно. Читать ты умеешь. А как ты думаешь, к нам Они придут?

— Я не знаю… в древности…

Он ударил меня ещё раз. Шея хрустнула, рассеченную бровь защекотала кровь.

— ОНИ ПРИДУТ ЗА НАМИ! МЫ, МЫ, МЫ — МЫ ИХ КЛИЕНТУРА! По льду, траве, песку и морю, сегодня или через год, или через тысячу тысяч лет, заполненных ужасом — придут они, псы с чёрной слюной, суки с чёрной кровью и скажут тебе, что огненная яма за твоё могущество — это дёшево и малоинтересно.