Лаз в преисподнюю

Близилась полночь. На опустевшей станции метро «Островная» только они вдвоём дожидались последнего поезда. Свет бьющих в сводчатый потолок натриевых ламп нагонял тоску.

Развалившись на лавке, Балашов от нечего делать следил за тем, как парень неторопливо вышагивает вдоль края платформы. Ремешок сумки, что висла у него на плече, то и дело сползал, и парню приходилось его постоянно поправлять. Через каждые тридцать метров он оказывался напротив очередной надписи с названием «Станция Островная», начертанной на стене. Тогда он останавливался, снимал очки, с чем-то сверялся по листку бумаги, который сжимал в руке, а затем, взгромоздив очки обратно на нос, пристально так изучал чистую стену, облицованную беломраморными плитками.

«И что он надеется на ней обнаружить?» — хмыкал про себя недоумевающий Балашов.

Странным представлялось ещё и то, что когда Балашов спускался эскалатором, он обратил внимание, с каким равнодушным видом парень стоял у открытых дверей отбывающего поезда. Возможно, он с ним прибыл, но точно на него не опоздал. Однако и теперь он никуда не уходит, стало быть, на станцию явился с какой-то определённой целью, известной ему одному. Что собственно и интриговало Балашова.

Словно предупреждая о скором прибытии поезда, из туннеля потянуло сквозняком.

Парень в это время стоял у самого края платформы, уставившись в одну точку как заворожённый. Вдруг он дёрнулся и резко обернулся. В глазах его читалось недоумение. Он будто бы ожидал увидеть кого-то рядом, но никого не находил, и его растерянный взгляд упёрся в Балашова.

Шум, доносящийся из туннеля, нарастал, и вот уже двумя ослепительными огнями вспыхнули из-за поворота фары залетающего на станцию поезда.

И в этот самый миг парень свалился на рельсы!

В то, что Балашов видел собственными глазами, ему самому верилось с трудом.

Это не был несчастный случай, парень не сорвался с перрона по неосторожности. Его туда столкнули, Балашов был готов в том поклясться. Кто-то невидимый напал на парня прямо из пустоты, желая, во что бы то ни стало отнять у него сумку. На какой-то миг сумка взмыла и повисла в воздухе, так что только ремешок и удерживал от падения уже потерявшего равновесие парня. Может быть, поэтому он и вцепился в ремешок мёртвой хваткой, так что, в конце концов, вместе с сумкой и рухнул с платформы вниз, когда невидимка устал с ним бороться.

Возбуждённый Балашов вскочил на ноги. Парень очевидно был обречён: он никак не успевал добежать до метки, где поезд останавливается, а выбраться обратно на платформу без посторонней помощи ему было не под силу. Хоть их и разделяло метров шестьдесят, Балашов со всех ног рванулся на выручку. Вот только парень от страха должно быть спятил, зачем-то метнулся к стене и, раскинув руки, прижался к ней всем телом. Несчастный безумец, неужели он рассчитывал, что это его спасёт?

Балашов не добежал метров десять, как поезд заслонил от него парня. С отвращением он представил, как сдавленную между стеной и вагонами плоть рвёт теперь на части, как трещат и ломаются кости, а брызжущая кровь заливает ту самую стену, на которую парень так долго пялился незадолго перед тем.

Поезд тем временем резко затормозил и остановился. Прибежал испуганный машинист. Фонарём в трясущихся руках светил под колёса и вдоль вагонов. Вот только, как это ни странно, ни тела, ни даже следов крови он не обнаружил.

— Вы тоже, как я, видели человека? Точно видели? — все время переспрашивал он у Балашова.

— Видел, — кивал Балашов, озадаченный не меньше машиниста.

— Не понимаю, — совсем отчаялся машинист. — Никого тут нет. И что мне теперь докладывать диспетчеру?

Продолжая бубнить что-то под нос, машинист направился обратно в кабину. Несколько пассажиров, заподозривших неладное и не поленившихся выбраться наружу, вернулись в вагоны. Поезд тронулся.

Балашов остался на перроне в один.

Зачем? Он и сам не представлял. Ну не мог его трезвый, практичный мужской ум безропотно принять факт, что парень в бейсболке не более чем галлюцинация. А если не галлюцинация, значит, он должен был оставить после себя следы.

Необъяснимые события случаются в нашей жизни сплошь и рядом, но у нас редко выпадает время и желание с ними разбираться. Житейская суета, подгоняемая городским ритмом, «Сапсаном» проносит нас мимо многих поразительных вещей.

Балашов, однако, был человеком столь же любознательным, сколь и дотошным. Он вспомнил, что на парне не было очков, когда после падения он встал на ноги. Следовательно, очки и теперь должны были валяться на путях. И точно: пройдясь вдоль края платформы, Балашов увидел их, лежащими между шпал.

Ага! Значит, парень не был-таки галлюцинацией! Но куда же он тогда испарился? Этот вопрос ставил Балашова в тупик.

До следующего поезда оставалась чуть больше 10 минут.