Добавить в моё избранное
35 мин, 57 сек 4180
Балашов огляделся: на платформе он по-прежнему был один. И тогда он смело спрыгнул на путь.
Очки нисколько не пострадали при ударе: стёкла не разбились, и даже не потрескались. Балашов подобрал их, повертел в руках и сунул в карман. Сбоку под выступом платформы он заприметил лист бумаги, прижавшийся к стойке контактного рельса.
С осторожностью Балашов достал его. Бумажка оказалась фотографией части стены с названием станции, что объясняло, почему парень прохаживался вдоль платформы: он искал, против какой из надписей фотография была сделана. Но зачем, зачем?
Балашов тщательно осмотрел стену в том месте, где к ней прижимался парень, даже ощупал её руками: материал — мраморные плитки, самые обыкновенные, твёрдые, холодные и отполированные до блеска. Между ними не было никаких щелей, которые указали бы на существование скрытого хода в духе средневековья. Так куда же исчез парень?
До поезда оставалось не более пяти минут. В начале туннеля, где останавливается головной вагон, всегда есть служебная дверь. Балашов собирался воспользоваться ею, чтобы вернуться на платформу. Напоследок окинув взглядом место происшествия, он засеменил по шпалам.
Однако, пройдя метров пятьдесят, Балашов к своему удивлению наткнулся на сумку, ту самую, которую некто невидимый норовил отнять у парня. Он вспомнил, что парень, прижимаясь к стене, держал её в вытянутой левой руке. По всей видимости, поезд зацепил её и протащил на некоторое расстояние. Другого объяснения не существовало.
Сумка так и просилась, чтобы Балашов её поднял.
Очки, фотография, сумка — доказательств более чем достаточно. А до прибытия поезда меньше трёх минут: Балашову стоило поторопиться.
Около эскалаторов как раз нарисовалась парочка: крепкий мужик и молодая женщина. Балашов окликнул мужчину и попросил помочь ему вскарабкаться на платформу.
— И чё ты туда полез? — полюбопытствовал мужчина.
— Да вот, сумку уронил, — соврал Балашов, хватая протянутую руку и отталкиваясь ногой от кронштейна контактного рельса.
Спустя несколько минут Балашов уже раскачивался в вагоне метро. Других пассажиров в вагоне не было, и потому сгоравший от любопытства Балашов без всякого стеснения приступил к осмотру содержимого сумки.
Три предмета среди прочего барахла показались ему достойными наибольшего внимания: это были, во-первых, ключи от квартиры, во-вторых, паспорт на имя Канонова Виктора Борисовича, родившегося в городе Ленинград в 1991 году и ныне проживающего на улице Стойкости, в доме номер 26, квартира **9; и, в-третьих, книга, затесавшаяся между учебником по философии и монографией по истории. Книга заинтересовала Балашова, главным образом, потому, что выглядела старой, чтобы не сказать древней, хоть и хорошо сохранившейся. А ещё потому, что шрифт, которым она была набрана, не принадлежал ни одному из алфавитов известных Балашову языков. Буквы скорее походили на знаки какой-нибудь тайнописи, что вкупе с внезапным исчезновением парня создавало у Балашова ощущение, будто он соприкоснулся с какой-то невероятной тайной.
И Балашов преисполнился решимости её разгадать.
Попав домой лишь после часу ночи, Балашов, тем не менее, лёг спать не сразу. В квартире он проживал один, никто его возвращения не поджидал и столь поздний приход, понятно, не мог нарушить ничьего чуткого сна. Нарождающийся день был субботой, то есть, выходным, необходимость выспаться перед работой остро не стояла, поэтому, сев за компьютер, Балашов ещё в продолжение часа рыскал по соцсетям, изучая контакты Виктора Канонова.
То, что парень учится в Институте истории, Балашов уже знал по студенческому и зачётке, найденным в сумке. Теперь же он выяснял круг интересов Канонова, однако ничего, связанного с таинственной книгой, Балашву найти не удалось. Зато он выудил номер домашнего телефона, что было особенно важно для плана, который Балашов вынашивал в голове.
Безмятежно проспав следующие семь часов, Балашов встал бодрым, позавтракал и в десятом часу дня отправился на улицу Стойкости, к дому номер 26. Жёлтое с розовым оттенком здание, расположенное в глубине квартала, с любопытством взирало на Балашова с высоты своих шестнадцати этажей.
Балашов достал мобильник и позвонил в квартиру Канонова. Он очень надеялся, что трубку никто не снимет. Так и вышло. Проникновение в чужое жилище — дело, конечно, незаконное и уголовно наказуемое, но как иначе раскрыть тайну исчезновения студента, если не осмотреть без свидетелей его личные вещи и записи?
Найдя нужный подъезд и поднявшись на нужный этаж, Балашов ещё раз подстраховался — нажал на кнопку звонка у квартиры с номером **9. Сердце Балашова трепетало. Если бы на звонок открыли дверь, ему пришлось бы объяснять свой визит, а то и возвращать сумку: мало ли с кем студент проживал в квартире? Но и тут судьба улыбнулась Балашову: за дверью не слышалось ни шороха.
Очки нисколько не пострадали при ударе: стёкла не разбились, и даже не потрескались. Балашов подобрал их, повертел в руках и сунул в карман. Сбоку под выступом платформы он заприметил лист бумаги, прижавшийся к стойке контактного рельса.
С осторожностью Балашов достал его. Бумажка оказалась фотографией части стены с названием станции, что объясняло, почему парень прохаживался вдоль платформы: он искал, против какой из надписей фотография была сделана. Но зачем, зачем?
Балашов тщательно осмотрел стену в том месте, где к ней прижимался парень, даже ощупал её руками: материал — мраморные плитки, самые обыкновенные, твёрдые, холодные и отполированные до блеска. Между ними не было никаких щелей, которые указали бы на существование скрытого хода в духе средневековья. Так куда же исчез парень?
До поезда оставалось не более пяти минут. В начале туннеля, где останавливается головной вагон, всегда есть служебная дверь. Балашов собирался воспользоваться ею, чтобы вернуться на платформу. Напоследок окинув взглядом место происшествия, он засеменил по шпалам.
Однако, пройдя метров пятьдесят, Балашов к своему удивлению наткнулся на сумку, ту самую, которую некто невидимый норовил отнять у парня. Он вспомнил, что парень, прижимаясь к стене, держал её в вытянутой левой руке. По всей видимости, поезд зацепил её и протащил на некоторое расстояние. Другого объяснения не существовало.
Сумка так и просилась, чтобы Балашов её поднял.
Очки, фотография, сумка — доказательств более чем достаточно. А до прибытия поезда меньше трёх минут: Балашову стоило поторопиться.
Около эскалаторов как раз нарисовалась парочка: крепкий мужик и молодая женщина. Балашов окликнул мужчину и попросил помочь ему вскарабкаться на платформу.
— И чё ты туда полез? — полюбопытствовал мужчина.
— Да вот, сумку уронил, — соврал Балашов, хватая протянутую руку и отталкиваясь ногой от кронштейна контактного рельса.
Спустя несколько минут Балашов уже раскачивался в вагоне метро. Других пассажиров в вагоне не было, и потому сгоравший от любопытства Балашов без всякого стеснения приступил к осмотру содержимого сумки.
Три предмета среди прочего барахла показались ему достойными наибольшего внимания: это были, во-первых, ключи от квартиры, во-вторых, паспорт на имя Канонова Виктора Борисовича, родившегося в городе Ленинград в 1991 году и ныне проживающего на улице Стойкости, в доме номер 26, квартира **9; и, в-третьих, книга, затесавшаяся между учебником по философии и монографией по истории. Книга заинтересовала Балашова, главным образом, потому, что выглядела старой, чтобы не сказать древней, хоть и хорошо сохранившейся. А ещё потому, что шрифт, которым она была набрана, не принадлежал ни одному из алфавитов известных Балашову языков. Буквы скорее походили на знаки какой-нибудь тайнописи, что вкупе с внезапным исчезновением парня создавало у Балашова ощущение, будто он соприкоснулся с какой-то невероятной тайной.
И Балашов преисполнился решимости её разгадать.
Попав домой лишь после часу ночи, Балашов, тем не менее, лёг спать не сразу. В квартире он проживал один, никто его возвращения не поджидал и столь поздний приход, понятно, не мог нарушить ничьего чуткого сна. Нарождающийся день был субботой, то есть, выходным, необходимость выспаться перед работой остро не стояла, поэтому, сев за компьютер, Балашов ещё в продолжение часа рыскал по соцсетям, изучая контакты Виктора Канонова.
То, что парень учится в Институте истории, Балашов уже знал по студенческому и зачётке, найденным в сумке. Теперь же он выяснял круг интересов Канонова, однако ничего, связанного с таинственной книгой, Балашву найти не удалось. Зато он выудил номер домашнего телефона, что было особенно важно для плана, который Балашов вынашивал в голове.
Безмятежно проспав следующие семь часов, Балашов встал бодрым, позавтракал и в десятом часу дня отправился на улицу Стойкости, к дому номер 26. Жёлтое с розовым оттенком здание, расположенное в глубине квартала, с любопытством взирало на Балашова с высоты своих шестнадцати этажей.
Балашов достал мобильник и позвонил в квартиру Канонова. Он очень надеялся, что трубку никто не снимет. Так и вышло. Проникновение в чужое жилище — дело, конечно, незаконное и уголовно наказуемое, но как иначе раскрыть тайну исчезновения студента, если не осмотреть без свидетелей его личные вещи и записи?
Найдя нужный подъезд и поднявшись на нужный этаж, Балашов ещё раз подстраховался — нажал на кнопку звонка у квартиры с номером **9. Сердце Балашова трепетало. Если бы на звонок открыли дверь, ему пришлось бы объяснять свой визит, а то и возвращать сумку: мало ли с кем студент проживал в квартире? Но и тут судьба улыбнулась Балашову: за дверью не слышалось ни шороха.
Страница
2 из 11
2 из 11
