Гнездо

После всего, что Сколов видел в доме, он уже ничему бы не удивился.

— И все же, где мы? — спросил лейтенант еще раз.

— Дома, — ответила женщина.

Это для нее дом? Хорин держит ее здесь и не выпускает наружу? Все еще хуже, чем Сколов предполагал ранее.

Он подполз еще ближе к решетке.

— Послушайте, вы можете открыть эту дверь? — спросил он. — Я должен отсюда выбраться.

— Но мне нельзя, — испуганно произнесла женщина, оглядываясь куда-то в сторону.

— Если вы этого не сделаете, ваш муж убьет меня.

Женщина грустно опустила голову и теперь смотрела куда-то себе под ноги.

— Вы не понимаете, — сказала она. — Он все это делает ради нашей семьи. Ради детей. Да… детей…

На последнем слове она вдруг вновь заплакала. Нервы Сколова натянулись как гитарные струны. Для него этот диалог превратился в настоящую битву, ставкой в которой стала его жизнь. Если сейчас он не убедит ее выпустить его, то это конец. Он станет еще одной жертвой на мясницком столе Хорина; ему срежут лицо, а потом выпотрошат.

— Я прошу вас, — уже взмолился лейтенант. — Отпустите меня. Ваш муж — чудовище. Не становитесь такой же, вы ни в чем не виноваты. Сделайте правильный выбор.

— Вы убили моего сына, — вдруг сказал женщина, повернув к нему свое заплаканное лицо. — Прострелили ему голову.

Сколов нервно сглотнул. Теперь он понял, в чем дело. Значит, мальчишка, которого он убил, был сыном Хорина. Странно, но почему-то эта информация сильно облегчила груз вины на сердце лейтенанта. Ему показалось, что сын монстра может однажды вырасти таким же монстром, и тогда он своим выстрелом предотвратил новую волну кошмарных убийств. Конечно, так он лишь пытался утешить себя, но эти мысли стали спасительным маяком, который помог ему больше не думать об убитом ребенке, а найти в себе решимость и сосредоточиться на собственном спасении.

— Да, убил, — признал Сколов. — И очень об этом сожалею, правда. Я не хотел этого. Но послушайте, у меня тоже есть сын. И жена. У меня прекрасная семья, и знаете, если бы…

Он похлопал себя по карманам. У него отобрали пистолет и фонарик, но бумажник оказался при нем. Он достал его, открыл и извлек оттуда фотографию жены и сына.

— Вот смотрите, — Сколов поднес фотографию поближе к жене Хорина.

Она взяла ее и стала внимательно разглядывать. В глазах женщины посветлело, грусть сменилась радостью, а губы растянулись в улыбке. Похоже, семья Сколова ей нравилась. Он решил схватиться за это.

— У вас красивая жена, — произнесла женщина и вернула лейтенанту фотографию. — И замечательный сын.

— Да, вы правы. Так помогите их мужу и отцу вернуться домой. Откройте эту решетку.

Рот женщины искривился в сомнении.

— Он будет злиться, — сказала она.

— Обещаю, я его остановлю. Даю слово, что вам ничего не угрожает. Только выведите меня отсюда.

Женщина на несколько секунд замолчала, обдумывая ситуацию. Все ее сомнения и метания отражались на лице: глаза бегали туда-сюда, она поджимала губы и вертела головой. А потом вдруг остановилась, успокоилась и облегченно выдохнула, что означало, что она наконец-то приняла решение.

— Хорошо, я отпущу вас, — сказала она. — Будет грустно, если ваша жена и сын останутся одни.

Она достала из кармана ключ, повернула его в замке и отворила решетку.

— Я открываю дверь, но дальше вы сами. Если выберетесь отсюда, то хорошо. Если нет, значит, вам не повезло.

— Ничего, спасибо вам огромное, — Сколов поспешно выполз на волю. — Спасибо, спасибо!

Чертова сука! Могла бы помочь и наружу выбраться, ну да пес с ней. Выпустила его, и то хорошо.

Когда Сколов оказался на свободе, он осмотрелся. Похоже, что он находился в какой-то подземной сети пещер, выкопанных кем-то вручную. Здесь уже он мог стоять во весь рост. От его камеры шли два тоннеля — вперед и вправо. Каждый из них освещался редкими шахтерскими лампами, источавшими свет достаточный только для того, чтобы кое-как ориентироваться на него.

Сколов не знал, куда ему идти, но вспомнил, что если оказался в лабиринте, то нужно строго держаться только одной стороны. Поэтому он вошел в тоннель справа.

Сколов продвигался осторожно, держась за стены и вслушиваясь в тишину. Только теперь он осознал, что мерзкий запах здесь чувствовался сильнее всего. Видимо, пока он лежал в отключке, его нос успел привыкнуть к нему, а потому лейтенант не сразу обратил внимание на эту вонь. Время от времени до него долетало эхо какого-то гула, будто где-то далеко по этим тоннелям катили камни, или поблизости проходили пути метро. Иногда он чувствовал рукой слабую вибрацию, исходящую от стены. Вместе с этим где-то за ней слышались странные ползающие звуки, словно кто-то тащился по соседнему тоннелю.

Для Сколова настал самый пугающий момент сегодняшнего дня.