36 мин, 28 сек 10401
Сама для себя, — безжалостно уточнила Алла.
— Мам, а тебе не кажется, что ты к Даше относишься необъективно?
— Ты знаешь, я вообще к ней никак не отношусь, — изменила тон Алла. — Но чисто внешне она нравится мне больше, чем твоя прежняя — бритая — Катя. Согласись, сын, что лысая женщина — это неестественно.
— Катя, между прочим, была байкершей, — сказал Артем, намазывая маслом половину батона.
— И что из этого? Длинные волосы снижают скорость у мотоцикла?
Артем фыркнул от смеха и чуть было, не уронил хлеб на пол.
— Осторожней, — предостерегла Алла сына. — Помни, что бутерброд всегда падает маслом вниз. Это закон мироздания.
— Мамусик, ты у меня самая лучшая! — Артем обнял мать.
— Мне приятно это слышать, — усмехнулась Алла.
— А голова у тебя прошла?
— Прошла.
— Тогда можно я попрошу у тебя денег?
— Для каких целей?
— Мы с Дашкой хотели сегодня погулять, и я подумал, что если проголодаемся, то сможем куда-нибудь зайти.
Алла вздохнула.
— Только не ходите в Мак-Дональдс.
— Хорошо, я поведу ее в «Националь». Дай денег, а?
— Возьми в кошельке.
Артем ускакал в коридор за сумкой, и Алла крикнула вслед:
— Когда вернешься?
— Обещаю, что не поздно. А у тебя какие планы?
— Сейчас поеду на встречу, потом в офис.
— Что-то не так? — Артем возник в дверном проеме и внимательно посмотрел на нее. — У тебя неприятности?
— С чего ты взял? — довольно натурально удивилась Алла.
— Просто у тебя голос такой… и лицо.
— Ерунда, — Алла потрепала сына по волосам. — Просто я плохо спала. Давай ешь быстрее, а то опоздаешь.
Артем убежал в университет, а Алла стала собираться на встречу с Геннадием Эммануиловичем, ну и имечко, прости господи!
Офис Геннадия Эммануиловича находился в сталинской высотке в центре Москвы. Когда-то здесь было министерство, ныне здание наводнили многочисленные арендаторы. На табло при входе Алла насчитала не менее трех десятков названий, но надписи «Адвокатская контора» не заметила.
Она не рискнула ехать в старом, обтянутом сеткой, лифте и поднялась на четвертый этаж пешком, по гулкой колодезной лестнице. После залитой солнцем улицы помещение казалось мрачным и сырым.
Адвокат обитал за дверью, обитой пухлым черным дерматином. Окно было зашторено, а под высоким, не менее трех метров, потолком горела тусклая лампочка.
Из-за стола, заваленного бумагами, навстречу Алле привстал худощавый мужчина.
— Здравствуйте, Алла Сергеевна, — приветствовал он, широко улыбаясь и оглядывая внимательными, как будто слегка выцветшими глазами. Он взял ее руку и несколько раз пожал в чересчур горячем приветствии. — Искренне рад познакомиться. А знаете, вы очень похожи на свой голос. Столь же цветущая и молодая.
Такая любезность еще более насторожила Аллу, и она сухо ответила:
— Благодарю за комплимент.
— Это не комплимент, а чистейшая правда! — воскликнул собеседник. — Чистейшей прелести чистейший образец!
Алла недовольно поморщилась.
— Впрочем, узнаю современных молодых женщин! Дела, дела — вот главное! Правнучки расплачиваются за своих прабабушек, которые жили неторопливо и годами ждали сначала взгляда, потом пожатия руки…
— Предлагаю перейти к делу, — прервала Алла. — Куда можно присесть?
— Ах, да! Заболтался, старый черт. Прошу!
Алла опустилась в черное кожаное кресло, неожиданно шикарное для такого облезлого кабинета, и взглянула в лицо адвоката.
— Я вас слушаю.
Возраст Геннадия Эммануиловича определялся с большим трудом. С одинаковым успехом ему можно было дать и сорок пять, и шестьдесят лет. Лицо выглядело моложавым, однако в углах глаз копились обильные морщинки, а лоб прорезала глубокая горизонтальная морщина, похожая на шрам.
Ростоцкий сидел, откинувшись на спинку кресла, и вертел в пальцах карандаш.
Минуты две они молча смотрели друг другу в глаза.
Наконец Алла спросила:
— Так о чем вы хотели поговорить?
Геннадий Эммануилович чуть изогнул края губ, что, вероятно, должно было символизировать улыбку.
— А вы не догадываетесь, милейшая Алла Сергеевна?
— Ничуточки не догадываюсь, милейший Геннадий Эммануилович, — в тон ему ответила Алла.
— Значит, не догадываетесь… Так, так… И, тем не менее, приехали минута в минуту, несмотря на пробки, — продолжил он. — Интересно, почему?
Раздражение Аллы росло.
— Вы пригласили меня поиграть в загадки?
— О, нет, ни в коем случае! — Он протестующее поднял левую руку, и Алла обратила внимание на чересчур длинные пальцы и слишком белую кожу ладоней. — Просто мне всегда было интересно изучать подсознательное в человеке.
— Мам, а тебе не кажется, что ты к Даше относишься необъективно?
— Ты знаешь, я вообще к ней никак не отношусь, — изменила тон Алла. — Но чисто внешне она нравится мне больше, чем твоя прежняя — бритая — Катя. Согласись, сын, что лысая женщина — это неестественно.
— Катя, между прочим, была байкершей, — сказал Артем, намазывая маслом половину батона.
— И что из этого? Длинные волосы снижают скорость у мотоцикла?
Артем фыркнул от смеха и чуть было, не уронил хлеб на пол.
— Осторожней, — предостерегла Алла сына. — Помни, что бутерброд всегда падает маслом вниз. Это закон мироздания.
— Мамусик, ты у меня самая лучшая! — Артем обнял мать.
— Мне приятно это слышать, — усмехнулась Алла.
— А голова у тебя прошла?
— Прошла.
— Тогда можно я попрошу у тебя денег?
— Для каких целей?
— Мы с Дашкой хотели сегодня погулять, и я подумал, что если проголодаемся, то сможем куда-нибудь зайти.
Алла вздохнула.
— Только не ходите в Мак-Дональдс.
— Хорошо, я поведу ее в «Националь». Дай денег, а?
— Возьми в кошельке.
Артем ускакал в коридор за сумкой, и Алла крикнула вслед:
— Когда вернешься?
— Обещаю, что не поздно. А у тебя какие планы?
— Сейчас поеду на встречу, потом в офис.
— Что-то не так? — Артем возник в дверном проеме и внимательно посмотрел на нее. — У тебя неприятности?
— С чего ты взял? — довольно натурально удивилась Алла.
— Просто у тебя голос такой… и лицо.
— Ерунда, — Алла потрепала сына по волосам. — Просто я плохо спала. Давай ешь быстрее, а то опоздаешь.
Артем убежал в университет, а Алла стала собираться на встречу с Геннадием Эммануиловичем, ну и имечко, прости господи!
Офис Геннадия Эммануиловича находился в сталинской высотке в центре Москвы. Когда-то здесь было министерство, ныне здание наводнили многочисленные арендаторы. На табло при входе Алла насчитала не менее трех десятков названий, но надписи «Адвокатская контора» не заметила.
Она не рискнула ехать в старом, обтянутом сеткой, лифте и поднялась на четвертый этаж пешком, по гулкой колодезной лестнице. После залитой солнцем улицы помещение казалось мрачным и сырым.
Адвокат обитал за дверью, обитой пухлым черным дерматином. Окно было зашторено, а под высоким, не менее трех метров, потолком горела тусклая лампочка.
Из-за стола, заваленного бумагами, навстречу Алле привстал худощавый мужчина.
— Здравствуйте, Алла Сергеевна, — приветствовал он, широко улыбаясь и оглядывая внимательными, как будто слегка выцветшими глазами. Он взял ее руку и несколько раз пожал в чересчур горячем приветствии. — Искренне рад познакомиться. А знаете, вы очень похожи на свой голос. Столь же цветущая и молодая.
Такая любезность еще более насторожила Аллу, и она сухо ответила:
— Благодарю за комплимент.
— Это не комплимент, а чистейшая правда! — воскликнул собеседник. — Чистейшей прелести чистейший образец!
Алла недовольно поморщилась.
— Впрочем, узнаю современных молодых женщин! Дела, дела — вот главное! Правнучки расплачиваются за своих прабабушек, которые жили неторопливо и годами ждали сначала взгляда, потом пожатия руки…
— Предлагаю перейти к делу, — прервала Алла. — Куда можно присесть?
— Ах, да! Заболтался, старый черт. Прошу!
Алла опустилась в черное кожаное кресло, неожиданно шикарное для такого облезлого кабинета, и взглянула в лицо адвоката.
— Я вас слушаю.
Возраст Геннадия Эммануиловича определялся с большим трудом. С одинаковым успехом ему можно было дать и сорок пять, и шестьдесят лет. Лицо выглядело моложавым, однако в углах глаз копились обильные морщинки, а лоб прорезала глубокая горизонтальная морщина, похожая на шрам.
Ростоцкий сидел, откинувшись на спинку кресла, и вертел в пальцах карандаш.
Минуты две они молча смотрели друг другу в глаза.
Наконец Алла спросила:
— Так о чем вы хотели поговорить?
Геннадий Эммануилович чуть изогнул края губ, что, вероятно, должно было символизировать улыбку.
— А вы не догадываетесь, милейшая Алла Сергеевна?
— Ничуточки не догадываюсь, милейший Геннадий Эммануилович, — в тон ему ответила Алла.
— Значит, не догадываетесь… Так, так… И, тем не менее, приехали минута в минуту, несмотря на пробки, — продолжил он. — Интересно, почему?
Раздражение Аллы росло.
— Вы пригласили меня поиграть в загадки?
— О, нет, ни в коем случае! — Он протестующее поднял левую руку, и Алла обратила внимание на чересчур длинные пальцы и слишком белую кожу ладоней. — Просто мне всегда было интересно изучать подсознательное в человеке.
Страница
7 из 12
7 из 12