Рокировка

Мешаешь исполнять супружеский долг!.

Жена очевидно чувствовала нечто схожее, потому как на попытки мои воспользоваться супружеским правом, она отвернулась.

— Не надо! — прошептала с твердыми интонациями в голосе и я не обиделся. Я прижимался к жене, как к чему то спасительному, будто не было родней человека. Она спала беспокойно, ворочаясь, мешая заснуть и мне, но бой часов выводил из забытья. Тогда я трогал жену — она была теплая, с тревогой оглядывался за спинку кровати, на серевший в темноте крест. Почему — то брала на покойника досада за тапок. Я считал удары часов и с каждой прибавкой возрастала надежда на рассвет.

Был тот самый час, в который пастух путает собаку от дикого зверя, когда я понял, что лежащее рядом тело холодно. Именно: cначала понял умом, так как руки все еще как бы ощущали тепло. Подумалось:«Ушла!»— но в мысли этой не было безнадежности, в ней зарождалась оскорбленная ревность мужа. Ребенок не орал в своей люльке, видимо интуитивно догадываясь, что мать к утру вернется.

Я посидел на краешке кровати, походил в задумчивости возле могилы, выпил причитающийся покойнику стакан водки, закусил его хлебом, поворошил пальцами ноги землю на холмике. Папа поставил меня в весьма щепетильное положение. Я не знал, что делать. Это была хорошая штука, я отдавал ему должное. Я заглянул в люльку — ребенок тихо посапывал.» Как можно быстрее достать бумаги и перезахоронить!» — я был удивительно спокоен тем самым спокойствие мужа — рогоносца, которое иногда заменяет бешенство:в таком состоянии просто убить… убить? Но кого? Ах, папа, папа…

И все же в глубине души чувствовал, что прошу супругу, когда вернется. Сделаю вид, что ничего не произошло, ведь в случившемся есть и моя вина — не додал ей тепла, ласки. А теперь буду любить, как до женитьбы любил не Клотильду — Ирочку, любить сильней, чем отец. Тогда она сама не будет уходить, и все наладится, все образуется. Я взял лопату, выкопал неглубокую ямку в могилке, положив в нее второй женин тапок, быстро закидал землей. «»Чтобы не простудилась, босая — то!» — думал я, испытывая пылкую нежность к жене.

Рассвело. Но жена не теплела. С минуты на минуту ждал, что она пошевелиться, стряхнет рукой с лица сон, потянется сладко, скажет:как крепко я спала!«Время шло, наступило позднее утро, жена не вставала. С фотографии на могилке улыбился мамин брат. Заплакал голодный ребенок. Я сидел, раскачиваясь на кровати как неваляшка. Пришли родители. В доме засуетились. Вызвали врача. Врач в очках с круглыми стеклами и усиками пощупал пульс Клотильды, прикрыл веки, выпрямился.

— Мда… — сказал, растерянно щипля ус. — умерла …

— Совсем? — спросил я, понятное мне одному. На меня смотрели, как на душевно больного — с удивлением и сочувствием. Вот этой — то подлости от Клотильды я не ожидал. Слезы обиды наворачивались на глаза. Я схватил жену за волосы, затряс, что есть силы:

— Лучше бы я убил тебя!

11.

Когда меня оттащили от трупа?Что было дальше? — не помню. Спустя много лет боль после происшедшего утихла. Мать развелась с отчимом, но живут вместе, сообща ведут хозяйство. Дом отремонтировали, будущее дома выглядит оптимистичней моего будущего. Комнаты стали светлыми, в хлеву мычит корова. На огороде растут картошка и овощи. В углу за кустами красной смородины за маленькой оградкой две аккуратные могилки:папы и жены — рядышком. Воспитанием наследника рода занимается бабка, моя мать. Мальчик очень похож на своего деда. Я знаю тайну, наследника еще никто не видел ночью: глаза его в темноте светятся кровавыми огонечками…