Кукуруза

Черт возьми, пока я плесневею здесь, не удивлюсь, если этот старый хрен продолжает вершить историю в Вашингтоне. Старая школа! Таких больше не делают.

— Кристина передал в Контору информацию о компании «Гринфилд Ойл». Кукуруза, высаженная в «Заветах Ильича», была из их поставки?

Старик хмыкнул.

— Любишь чипсы, сынок? — спросил он, сверкая глазом.

Рудин с кряхтением поднялся с кресла, зашаркал в кухню, пошебуршил там, хлопнул дверцей холодильника. Вернувшись, бросил на стол перед Маслаковым пачку «Братца Боба».

Маслаков вопросительно уставился на Рудина.

— Посмотри изготовителя.

Маслаков послушно подхватил пакет, стал разглядывать его, щуря глаза.

— Так… Срок годности, не то… Дистрибьютер в России… Совместное производство с… — он поднял глаза на старика, усмехнулся. — Черт побери… «Гринфилд Корн»?

— У ребят слабовато с фантазией, а? Да они и не особенно старались замести следы. Лавочка сменила вывеску, но суть осталась прежней. Эти парни растили и продолжают растить кукурузу. Но что это за кукуруза… Эх, сынок, мы то — что мы едим. А что мы едим, я тебе покажу.

Старик прикончил стакан «адмиральского чая», направился к библиотечным стеллажам. Долго выискивал там что-то, вытаскивая книги одну за другой, придирчиво разглядывая их. Закашлялся от пыли, сипло выругался, наконец вернулся со старой папкой на веревочных завязках.

— Это отчет, который сделали наши медики. На основании вскрытия коров. То, что давали им колхозники, вызвало определенное удивление у спецов.

— Я знаю, что вы скажете. — кивнул Маслаков. — В растительных образцах были обнаружены гены неизвестного происхождения.

— Приходилось сталкиваться с таким?

Маслаков кивнул.

— Тогда тебе понравиться и продолжение истории. «Гринфилд Ойл» заявили о том, что в экспортную поставку по случайности попали экспериментальные образцы. Они ведь занимались удобрениями. Извините, Иваны, сказали они, наша посылка предназначалась не вам. В коробке из-под торта оказалась дохлая кошка, предназначенная для захоронения. Вертлявые сукины дети… Когда я писал шефу свой панический отчет, который потом так тщательно вымарала цензура, я меньше всего думал о последствиях. Я был напуган исчезновением Изотова и этого жопоголового председателя.

— Что там произошло?

— Я до сих пор не знаю. — старик вздохнул. — Вскоре после того, как из Москвы приехали волкодавы шефа, оцепили весь район карантином и взялись за поиски по-серьезному, эти двое нашлись. Но что-то с ними было не так. Они были голые, растерянные и в памяти у них не сохранилось ничего из произошедшего за последние несколько суток. Разумеется, их вылечили. Изотов вернулся на службу, только работали мы с тех пор порознь. Он сделал большие успехи. Сознательный председатель пошел на повышение, выбился в районное начальство. Они все забыли. А я помнил.

— Помнили о том, что с ними на самом деле произошло?

— Да. На второй день пребывания в колхозе мы пошли в ночную разведку. Идея принадлежала Изотову, ему не терпелось действовать, прикоснуться к своей мечте. Он дорвался. Наконец-то стоящее дело, наконец-то эта его маниакальная жажда паранормального будет утолена…

Старик закашлялся, снова наполнил свой стакан, поболтал в нем ложечкой, насупив кустистые брови. Наконец продолжил:

— Мы шли по кукурузному полю с фонарями. Разговаривали вполголоса. Председатель все частил про высокую ответственность и прилагаемые усилия на доверенном ему рубеже, Изотов машинально отвечал. А потом вдруг впереди, выше чернеющих в ночи острых кукурузных листьев, выше верхушек далекого леса, показалась мерцающая точка. Сначала я решил, что это наш спутник. В те годы все мы пялились по ночам в небо в надежде углядеть Спутник — символ нашей победы в космической гонке, яркую путеводную звезду нашего мира. Но Искра увеличивалась в размерах, она приближалась. Пока наконец не превратилась в кольцо мигающих огней над нашими головами. Представь себе — прямо над твоей головой — усыпанное звездами небо, правильное круглое кольцо цветных огней а внутри у него черная пустота… И дикий ветер вдруг налетел, завывая. Зашуршал, затрещал, заскрипел кукурузными зарослями, пригибая их, унося прочь.

Потом была яркая белая вспышка и звук, новый звук. Будто писк сотен тысяч комаров — ослепляющий и оглушающий пронзительный писк, который перекрыл все.

Когда я распахнул глаза, вокруг было пустое поле, шелестела на ветру кукуруза. Уже гораздо тише, как бы примирительно. Надо мной было непроглядное черное небо, усыпанное звездами. Я стоял в центре правильного геометрического круга из иссушенных листьев. Я был один.

Старик надолго замолчал. Потом плеснул коньяка в стакан, то ли забыв, то ли нарочно не добавив чая, жадно выпил.

Молчал и Маслаков, не зная о чем еще спросить, что еще добавить к этому рассказу.