Добавить в моё избранное
37 мин, 45 сек 1435
Выцветшие от времени глаза близоруко щурились, силясь разглядеть лицо идола, а тоненькие волоски в седой бороде тряслись вместе с их обладателем.
Старик не помнил своего имени. Он обитал в этом месте, казалось, уже целую вечность. Прошлое стиралось из памяти, обрывки имен, лиц и историй порой накатывали на него с головой, но затем исчезали, оставив на губах горький привкус полыни. В такие минуты старик ощущал, как тонкие ручейки слез бегут по щекам, но не пытался их смахивать. Он уже давно перестал что-либо желать.
Но кое-что все же теплилось в жаровне его воспоминаний, угасшей со временем. Высокие, почти до неба, горы, бескрайние степи до самого горизонта и яркое теплое солнце. Воздух пропитан свежестью и жизнью. Запахи, которых так не хватало отшельнику в этой каменной могиле.
Ему приносили еду раз в несколько дней. Раньше старик жадно набрасывался на подношение, но затем стал действовать куда осмотрительнее. Он растягивал пищу так долго, как только мог. Но все же голод был его вечным спутником. Голод и жажда милости Проклятого.
Он не помнил, когда ощутил потребность молиться. Быть может, это было заложено в нем изначально, а может, возникло после. Каждый вечер старик вставал на колени у алтаря с резным идолом и беззвучно шептал молитвы. Порой ему казалось, что Проклятый отвечает, но наваждение сразу же пропадало, всякий раз оставляя головокружение и сильную слабость.
После подобного старик отлеживался на полу, съежившись, боясь удара. Кто мог на него напасть — он не знал. Но чувство опасности время от времени пробуждалось в старческой груди.
Порой старик ощущал и силу. Мощную, необычайно горячую, владеть которой он был не способен в силу возраста. Старик кричал, ругался, плакал, но не мог что-либо изменить. Если бы только он помнил, зачем он здесь…
В голове отшельника раздался гул, а затем резкая боль в груди заставила старика согнуться, опорожняя желудок. Когда все съеденное украсило пол, он поднял голову и наткнулся на мертвенно-бледные, ледяные, жестокие, но полные жизни глаза идола. Уголок рта Проклятого окрасился кровью.
— Встань! — низкий, рычащий голос заставил старика поспешно вскочить, позабыв про негнущиеся колени. Глаза статуи буквально впились в отшельника, выкачивая силу. Старик в панике понял, что жизнь стремительно покидает его тело. Но также он осознал другое.
Его цель.
Своими молитвами он накапливал так необходимую для Пробуждения силу. И вот, время пришло. Скоро мир содрогнется от поступи легионов Проклятого. Но зачем он это сделал? Кто ему приказал?
Старик раскрыл рот в безмолвном крике и замертво рухнул на каменные плиты пола. Идол тихонько рассмеялся, а затем глаза вновь стали камнем.
Дверь в подземный зал медленно отворилась, жуткий скрип эхом отразился от стен. Стражник осторожно заглянул внутрь, увидев старика, громко выругался и подбежал к мертвому. Склонившись, коснулся шеи, поморщился.
— Проклятье на тебя, старик! Как ты мог помереть в такой момент? — произнес он, сокрушенно качая головой.
Тонкая струйка мглисто-серого тумана отделилась от идола и проникла в распахнутый рот отшельника.
Челюсть с хрустом захлопнулась, заставив стражника в ужасе подскочить на месте, громко заорав. Мертвец медленно поднялся, хмуро уставился на несчастного. Глаза старика, прежде бледно-карие, потемнели, налились синевой. Черты лица вдруг резко заострились, фигура раздалась, захрустели кости. Однако старик по-прежнему оставался невероятно худым.
— Силы недостаточно, — прошептал он. Тонкий темно-фиолетовый язык высунулся изо рта и медленно облизнул нижнюю губу. Стражник, икая, отступал назад.
Старик ухмыльнулся, хрустнул шеей и сделал шаг вперед.
Чуть позже, доедая останки, он окинул себя свежим взглядом. Кости слегка обросли мышцами, а сил прибавилось. Незначительно, но все же.
— Время пришло, — пробормотал старик. Затем рассмеялся и, схватив меч стражника, направился к выходу.
Ему предстояло много работы.
Танцовщицы двигались просто отвратительно. Язмар наблюдал за ними уже минут десять, брезгливо морщась и покачивая головой. Указательный палец юноши нетерпеливо постукивал по подлокотнику кресла.
Молодой слуга, один из ассистентов мэтра Бромеля, застыл за его левым плечом. Язмар поманил его пальцем и парень с готовностью склонился, впрочем, без явного подобострастия. Принцу это понравилось.
— Они меня не устраивают, — негромко сказал Язмар. Слуга кивнул. Затем выпрямился, хлопнул в ладоши, привлекая внимание девушек.
Те остановились, уставились на принца и его слугу похотливыми взглядами, в которых не было ни капли разума. Эрнеберг ненавидел таких женщин. Он надеялся, что хотя бы сегодня сможет развлечься, но, видно не судьба. Неужели и впрямь в этом мире не осталось никого, кто мог бы развеять его скуку?
Старик не помнил своего имени. Он обитал в этом месте, казалось, уже целую вечность. Прошлое стиралось из памяти, обрывки имен, лиц и историй порой накатывали на него с головой, но затем исчезали, оставив на губах горький привкус полыни. В такие минуты старик ощущал, как тонкие ручейки слез бегут по щекам, но не пытался их смахивать. Он уже давно перестал что-либо желать.
Но кое-что все же теплилось в жаровне его воспоминаний, угасшей со временем. Высокие, почти до неба, горы, бескрайние степи до самого горизонта и яркое теплое солнце. Воздух пропитан свежестью и жизнью. Запахи, которых так не хватало отшельнику в этой каменной могиле.
Ему приносили еду раз в несколько дней. Раньше старик жадно набрасывался на подношение, но затем стал действовать куда осмотрительнее. Он растягивал пищу так долго, как только мог. Но все же голод был его вечным спутником. Голод и жажда милости Проклятого.
Он не помнил, когда ощутил потребность молиться. Быть может, это было заложено в нем изначально, а может, возникло после. Каждый вечер старик вставал на колени у алтаря с резным идолом и беззвучно шептал молитвы. Порой ему казалось, что Проклятый отвечает, но наваждение сразу же пропадало, всякий раз оставляя головокружение и сильную слабость.
После подобного старик отлеживался на полу, съежившись, боясь удара. Кто мог на него напасть — он не знал. Но чувство опасности время от времени пробуждалось в старческой груди.
Порой старик ощущал и силу. Мощную, необычайно горячую, владеть которой он был не способен в силу возраста. Старик кричал, ругался, плакал, но не мог что-либо изменить. Если бы только он помнил, зачем он здесь…
В голове отшельника раздался гул, а затем резкая боль в груди заставила старика согнуться, опорожняя желудок. Когда все съеденное украсило пол, он поднял голову и наткнулся на мертвенно-бледные, ледяные, жестокие, но полные жизни глаза идола. Уголок рта Проклятого окрасился кровью.
— Встань! — низкий, рычащий голос заставил старика поспешно вскочить, позабыв про негнущиеся колени. Глаза статуи буквально впились в отшельника, выкачивая силу. Старик в панике понял, что жизнь стремительно покидает его тело. Но также он осознал другое.
Его цель.
Своими молитвами он накапливал так необходимую для Пробуждения силу. И вот, время пришло. Скоро мир содрогнется от поступи легионов Проклятого. Но зачем он это сделал? Кто ему приказал?
Старик раскрыл рот в безмолвном крике и замертво рухнул на каменные плиты пола. Идол тихонько рассмеялся, а затем глаза вновь стали камнем.
Дверь в подземный зал медленно отворилась, жуткий скрип эхом отразился от стен. Стражник осторожно заглянул внутрь, увидев старика, громко выругался и подбежал к мертвому. Склонившись, коснулся шеи, поморщился.
— Проклятье на тебя, старик! Как ты мог помереть в такой момент? — произнес он, сокрушенно качая головой.
Тонкая струйка мглисто-серого тумана отделилась от идола и проникла в распахнутый рот отшельника.
Челюсть с хрустом захлопнулась, заставив стражника в ужасе подскочить на месте, громко заорав. Мертвец медленно поднялся, хмуро уставился на несчастного. Глаза старика, прежде бледно-карие, потемнели, налились синевой. Черты лица вдруг резко заострились, фигура раздалась, захрустели кости. Однако старик по-прежнему оставался невероятно худым.
— Силы недостаточно, — прошептал он. Тонкий темно-фиолетовый язык высунулся изо рта и медленно облизнул нижнюю губу. Стражник, икая, отступал назад.
Старик ухмыльнулся, хрустнул шеей и сделал шаг вперед.
Чуть позже, доедая останки, он окинул себя свежим взглядом. Кости слегка обросли мышцами, а сил прибавилось. Незначительно, но все же.
— Время пришло, — пробормотал старик. Затем рассмеялся и, схватив меч стражника, направился к выходу.
Ему предстояло много работы.
Танцовщицы двигались просто отвратительно. Язмар наблюдал за ними уже минут десять, брезгливо морщась и покачивая головой. Указательный палец юноши нетерпеливо постукивал по подлокотнику кресла.
Молодой слуга, один из ассистентов мэтра Бромеля, застыл за его левым плечом. Язмар поманил его пальцем и парень с готовностью склонился, впрочем, без явного подобострастия. Принцу это понравилось.
— Они меня не устраивают, — негромко сказал Язмар. Слуга кивнул. Затем выпрямился, хлопнул в ладоши, привлекая внимание девушек.
Те остановились, уставились на принца и его слугу похотливыми взглядами, в которых не было ни капли разума. Эрнеберг ненавидел таких женщин. Он надеялся, что хотя бы сегодня сможет развлечься, но, видно не судьба. Неужели и впрямь в этом мире не осталось никого, кто мог бы развеять его скуку?
Страница
4 из 12
4 из 12
