Проблема алхимии, на наш взгляд, имеет множество аспектов, но, по-моему, самым важным из них является психологический, или, лучше сказать, эпистемологический.
Добавить в моё избранное
37 мин, 3 сек 12930
Говорилось, что надлежащим объектом изучения является человек, а чтобы изучать человека, нам нужно изучать то, во что он верит. Сейчас, в той мере, в которой долго мы отрицали часть его убеждений, ибо были они, или казалось нам, что были вытеснены, наши исследования будут незаконченными и безрезультатными. А это, позвольте мне добавить, не просто повод для изучения алхимии, не просто запоздалая мысль, выдвинутая, чтобы обосновать предубеждение, но простая констатация факта, который делает это исследование настоятельной необходимостью. Есть другие вопросы, представляющие интерес, просто огромный интерес, применительно к алхимии, вопросы, например, относительно области применения и действительности ее теорий, но мы не дать им прельстить нас и дать им возможность отвлечь наше внимание от основной проблемы, решение которой является очень важным, и ее решения.
В предыдущем очерке «В поисках философского камня», который был написано с точки зрения, которая в нескольких словах была обрисована выше, моим тезисом было «алхимики создавали свои химические теории с помощью рассуждений априори, то, с чего они начали, была истинность мистической теологии, особенно доктрина возрождения души (I), и (II) и истинность мистической философии, которая утверждает, что природные объекты являются символами духовных истин». Сейчас я хочу рассмотреть настоящий тезис, который связан с необходимость обратиться к дальнейшим источникам, на которых алхимики основывали свои взгляды и способы выражения рассуждений a priori, в некоторым смысле, в качестве дополнения к моему предыдущему тезису. Я предлагаю, во-первых, кратко рассмотреть основные возражения против такого взгляда на алхимию.
Например, говорилось (См., например, заметку мистера А. Э.Уэйта «Канон критики применительно к алхимической литературе», Журнал алхимического сообщества, т. i (1913), стр. 17-30.), что применение взглядов алхимиков на металлы к душе было событием, свершившимся достаточно поздно в истории алхимии, оно было совершено в интересах последних учений. Ныне нам известно, что некоторые мистики шестнадцатого и семнадцатого века заимствовали у алхимиков большую часть своей терминологии, применяя которую, они рассуждали о духовных мистериях: Якоб Беме, Генри Курат, и, возможно, Томас Воган, их можно упомянуть в качестве примера как наиболее известных. На как это возможно, если бы только это не было, как я предполагал, погашением своего рода филологического долга? Трансмутация была замечательным языковым средством для описания процесса возрождения души только потому, что доктрина трансмутации стала отличным примером того, как можно применить теорию возрождения души в металлургии, и аналогичные замечания можно сделать по поводу прочих идей алхимии.
Прекрасное полотно алхимических теорий не было соткано за один день, оно переходило от ткацкого станка к ткацкому станку, из Византии в Сирию, из Сирии в Аравию, из Аравии в Испанию и Европу, и узор ее менялся, но ткали его всегда a priori, полагая, что то, что внизу, есть то, что вверху. В конечном счете, я полагаю, оно стало христианским.
В Turba Philosophorum, известной работе латинской алхимии, работе, которая претендует на греческое происхождение, но отнюдь не пронизанной греческим духом, мы часто встречаемся с утверждениями откровенно мистического свойства. «Управление, -читаем мы, — есть гораздо более, чем то, каким может воспринять разум, если он только не прибегает к помощи божественного вдохновения»( Turba Philosophorum или Ассамблея мудрецов», пер. А. Э. Уэйта, 1896), стр. 128… Медь, утверждается там снова и снова, есть душа в той же степени, как и тело, а искусство можно определить как «разжижение тела и отделение души от тела, наблюдая при том, что медь, как человек, имеет душу и тело»( Там же, стр. 193, ср. стр. 102 и152… Более того, у других доктрин, не имеющих такого выраженного мистического характера, были мистические истоки, выявленные в предыдущих исследованиях. Существует, например, процесс очищения посредством разложения, этот процесс сравнивался с воскресением человека. «Эти вещи творятся,-читаем мы, — Бог соединит с ней (материей, над которой производится действие) ее душу и ее дух, и слабость будет удалена, материя станет сильной, всяческая порча исчезнет, и человек станет сильнее и моложе, чем в этом мире» ( Turba Philosophorum или Ассамблея мудрецов», пер. А. Э. Уэйта, 1896), стр. 101, ср. стр. 27 и 197). Я утверждаю, что три стадии алхимического труда: черное, белое, красное — основываются на стадиях жизни мистика, они не раз упоминались. «Приготовьте (царя и его жену), они станут черными, затем белыми, наконец, красными, пока, наконец, не будет приготовлен окрашивающий яд» (Там же, стр. 98, ср. стр. 29).
В свете вышесказанного нельзя утверждать, что союз (следует ли мне так говорить?) алхимии и мистицизма состоялся сравнительно поздно. И мы найдем подобные утверждения, если заглянем еще дальше в прошлое.
В предыдущем очерке «В поисках философского камня», который был написано с точки зрения, которая в нескольких словах была обрисована выше, моим тезисом было «алхимики создавали свои химические теории с помощью рассуждений априори, то, с чего они начали, была истинность мистической теологии, особенно доктрина возрождения души (I), и (II) и истинность мистической философии, которая утверждает, что природные объекты являются символами духовных истин». Сейчас я хочу рассмотреть настоящий тезис, который связан с необходимость обратиться к дальнейшим источникам, на которых алхимики основывали свои взгляды и способы выражения рассуждений a priori, в некоторым смысле, в качестве дополнения к моему предыдущему тезису. Я предлагаю, во-первых, кратко рассмотреть основные возражения против такого взгляда на алхимию.
Например, говорилось (См., например, заметку мистера А. Э.Уэйта «Канон критики применительно к алхимической литературе», Журнал алхимического сообщества, т. i (1913), стр. 17-30.), что применение взглядов алхимиков на металлы к душе было событием, свершившимся достаточно поздно в истории алхимии, оно было совершено в интересах последних учений. Ныне нам известно, что некоторые мистики шестнадцатого и семнадцатого века заимствовали у алхимиков большую часть своей терминологии, применяя которую, они рассуждали о духовных мистериях: Якоб Беме, Генри Курат, и, возможно, Томас Воган, их можно упомянуть в качестве примера как наиболее известных. На как это возможно, если бы только это не было, как я предполагал, погашением своего рода филологического долга? Трансмутация была замечательным языковым средством для описания процесса возрождения души только потому, что доктрина трансмутации стала отличным примером того, как можно применить теорию возрождения души в металлургии, и аналогичные замечания можно сделать по поводу прочих идей алхимии.
Прекрасное полотно алхимических теорий не было соткано за один день, оно переходило от ткацкого станка к ткацкому станку, из Византии в Сирию, из Сирии в Аравию, из Аравии в Испанию и Европу, и узор ее менялся, но ткали его всегда a priori, полагая, что то, что внизу, есть то, что вверху. В конечном счете, я полагаю, оно стало христианским.
В Turba Philosophorum, известной работе латинской алхимии, работе, которая претендует на греческое происхождение, но отнюдь не пронизанной греческим духом, мы часто встречаемся с утверждениями откровенно мистического свойства. «Управление, -читаем мы, — есть гораздо более, чем то, каким может воспринять разум, если он только не прибегает к помощи божественного вдохновения»( Turba Philosophorum или Ассамблея мудрецов», пер. А. Э. Уэйта, 1896), стр. 128… Медь, утверждается там снова и снова, есть душа в той же степени, как и тело, а искусство можно определить как «разжижение тела и отделение души от тела, наблюдая при том, что медь, как человек, имеет душу и тело»( Там же, стр. 193, ср. стр. 102 и152… Более того, у других доктрин, не имеющих такого выраженного мистического характера, были мистические истоки, выявленные в предыдущих исследованиях. Существует, например, процесс очищения посредством разложения, этот процесс сравнивался с воскресением человека. «Эти вещи творятся,-читаем мы, — Бог соединит с ней (материей, над которой производится действие) ее душу и ее дух, и слабость будет удалена, материя станет сильной, всяческая порча исчезнет, и человек станет сильнее и моложе, чем в этом мире» ( Turba Philosophorum или Ассамблея мудрецов», пер. А. Э. Уэйта, 1896), стр. 101, ср. стр. 27 и 197). Я утверждаю, что три стадии алхимического труда: черное, белое, красное — основываются на стадиях жизни мистика, они не раз упоминались. «Приготовьте (царя и его жену), они станут черными, затем белыми, наконец, красными, пока, наконец, не будет приготовлен окрашивающий яд» (Там же, стр. 98, ср. стр. 29).
В свете вышесказанного нельзя утверждать, что союз (следует ли мне так говорить?) алхимии и мистицизма состоялся сравнительно поздно. И мы найдем подобные утверждения, если заглянем еще дальше в прошлое.
Страница
1 из 13
1 из 13
