Пол в алхимической доктрине

То, что фаллический элемент в алхимической доктрине является древним, исключает мысль о том, что он случаен, что он был приписан ей впоследствии, несмотря на это, однако, как я надеюсь, доказательство станет все более очевидным, когда мы продолжим, оно укажет на то, что мистические идеи играли роль намного более важную в развитии алхимической доктрины, чем исключительно фаллистические, мистические толкование гораздо лучше подходит к объяснению алхимических процессов, чем сексуальная интерпретация, фактические, половой акт должен быть интерпретирован мистическим образом для того, чтобы увидеть наиболее полные и удовлетворительные аналогии.

Что же касается греческой алхимии, я удовлетворюсь цитированием работы «О священном искусстве», приписываемой Олимпиодору (шестой век н. э.), также несколькими цитатами и ссылками из Turba. В предыдущем исследовании была ссылка на авторитет Гора, говоря, что «собственном завершением всего труда является получить сперму мужчины тайно, видя, что все вещи суть мужские и женские. Следовательно, мы читаем дальше, Гор говорит в неком месте: соедини мужское и женское, и ты найдешь то, что искал, как факт, без этого соединения ничего не получится, ибо Природа прельщает Природу» и т. д. Turba настойчиво убеждает тех, кто хотел бы преуспеть в Искусстве, что необходимо соединять мужское и женское (См. стр. 60 92, 96 97, 134, 135 перевода мистера Уэйта), и, как говорится в одном месте, мужское есть свинец, а женское — аурипигмент (Там же, стр. 57… Также можно увидеть, что алхимический труд представлен в виде развития эмбриона в матке. «Известно, — говорят нам, что ничто из отобранных вещей не становится полезным без соединения и управления, ибо сперма рождена нашей кровью и нашими желанием. И когда мужчина соединяется с женщиной, сперма смешивается с влагой в матке, увлаженная кровью, посредством жара, когда проходит сорок ночей, образуется сперма… Бог постановил, что кровь и жар есть пища для спермы, пока не возникнет плод. Когда он мал, он питается молоком, в той мере, чтобы сохранить жизненное тепло и укрепить кости. Таким образом, вам надлежит действовать также» (Там же, стр. 179-181 (второе издание); ср. стр.103-104).

Использование мистических символов смерти (или разложения) и возрождения или воскресения для того, чтобы представить завершение алхимического труда, а также фаллических символов соединения полов и развития плода, которые мы находим в Turba, является распространенным во все века существования европейской алхимии. В «Химической женитьбе» Христиана Розенкрейца, которая был одним из выдающих документов т. н. «розенкрейцерства», символическом романе, обладающем необычайными качествами, кто бы ни был его автором (см. «Действительную историю розенкрейцерства» А. Э. Уэйта для изучения и обсуждении его истоков и значения. Работа впервые была опубликована на немецком в 1616 году), содержится попытка соединить два ряда символов — одного для бракосочетания, другого для смерти и воскресения к славе, в единый связный рассказ, и именно этим смешением кажущихся совершенно не связанными теорий и объясняется фантастичность повествования. Тем не менее, концепции эти не являются совершенно различными, и не только второе рождение, стремящееся к первому, и не только воскрешение во славу описаны как Свадебный пир Агнца, но и брак есть, таким образом, нечто имеющее отношение к смерти и возрождению. Чтобы обосновать это наиболее простым образом, мне следует сказать, что с точки зрения мужчины он дает жизненную субстанцию любимой, так, что жизнь может родиться заново и развиваться. Но в более глубоком смысле это есть, или должно быть, взаимным жертвоприношением для блага другого, смерть себя самого, которое может возродиться вместе с приобретшей новое личностью.

Именно тогда, когда мы начинаем рассматривать первоначальную идею, связанную с алхимическими понятиями «принципов», мы встречаем некоторые трудности в установлении соответствия между двумя рядами символов, мистическими и фаллическими. В одном месте Turba нам велят: «возьмите ртуть, в которой заключается мужская потенция или сила» (пер. мистера Уэйта, стр. 79.), и принятие ртути в качестве идеи мужественного вполне согласуется с мистическими истоками, которые я установил в предыдущем исследовании, посвященном теории алхимических принципов. Я думаю, мне удалось показать, что соль, сера и ртуть есть гипотетические аналоги тела, души (чувства и воли) и духа (разума или понимания) в человеке, и чувства рассматриваются преимущественно как женские, а разум — как мужское начало. Но, кажется, что среди европейских алхимиков было более распространенным мнение, согласно которому ртуть была мужского пола, а сера — женского. Бернар Тревизианский пишет: «Материя претерпевает лишения, а форма принимает Материю саму по себе, и согласно этому стремлению материя естественным образом испытывает вожделение к форме, подобно тому, как женщина желает мужа, а порочная вещь — добродетельную, чистая — нечистую, и так ртуть стремится к сере, которая делает совершенным то, что несовершенно.