Добавить в моё избранное
39 мин, 45 сек 3902
Шокировать местом своей ночевки встревоженную маму я разумно воздержался, а рассказал, что играл с Игорьком в 'войнушки', совершал ночную вылазку в штаб противника. Родители мой героизм ожидаемо не одобрили, особенно после того, как я на две недели слег с пневмонией.
За время болезни Игорь меня не навещал, не заносил обещанные фантики, и я боялся верить самому страшному. Его отсутствие я оправдывал тем, что парня не пускают родители, дабы он не заразился. Как только мы вернулись из поликлиники, где врач поздравил нас с победой над болезнью, я отпросился у мамы к другу, надеясь наконец-то насладиться положенной мне 'коллекцией'.
Каково же было моё разочарование, когда приятель заявил, что не верит в мою ночевку на погосте. Той злополучной ночью мы вместе пришли к дырке в кладбищенском заборе; возле неё обязался ждать моего возращения Игорь. Но он был уверен, что я перепуганный вернусь через пять минут, а когда я не появился и через полчаса, то Игорек решил, что я выскочил в другой дыре прохудившегося забора. Потому с чистой совестью побрел домой, довольный нехитрой логической уловкой, при которой 'турбы' оставалась при нём. Единственным доказательством кладбищенской ночевки могли служить лишь поседевшие от ужаса волосы, а поскольку они у меня не изменились, то и отдавать обещанную награду Игорь не собирался, выставляя меня завзятым вруном. Плодотворного разговора через забор Игорева двора у нас не вышло. Мне не удалось убедить бывшего друга отдать мне вкладыши.
История с кладбищем развенчала для меня три мифа: о фосфорном свечении на погостах, о поседении волос со страха и о вечной мужской дружбе. Обиженный, я даже тихо плакал в подушку перед сном.
А ночью пришла Марфушка. Ничего не говоря, она прошла мимо, оставив две параллельных полоски от ног слоненка. Следы превратились в игрушечные рельсы, по которым запускают маленькие модели автомобилей, чтоб мчались по мертвой петеле. Ни у кого из моих друзей не было таких игрушек, но глядя на рекламу по итальянскому каналу, мы единодушно мечтали о них. Машинки во сне были как на подбор: любимые модели из обещанных 'турб' — кровавая 'Кобра' под номером 104 и акулоподобная сотая 'бэха'. Каждый автомобиль я поставил на свою колею, еще недавно бывшую слоновьими следами; между ними неслась маленькая фигурка, без малейшего шанса скрыться от машин. Посланные мной автомобили хищно раздавили лгуна четырьмя парами колес, оставив на его теле квадратный рисунок протекторов, отчего Игорь походил на плитку вкусного гематогена. Встав бороздками-вмятинами на колеи, словно дрезина на рельсы, Игорь рванул со старта, сделал положенную мертвую петлю и скрылся за горизонтом, вслед за моими машинками-помощницами.
Через два дня после странного сна возвращавшегося из булочной Игоря сбил пьяный сосед. Я сразу сообразил, что между сном и гибелью обманщика существует мистическая взаимосвязь.
До последнего я надеялся, что заслуженную 'коллекцию' убитая горем мать Игоря подарит мне: зачем ей фантики? Но она сложила все клеенчатые блокноты с обвертками от жвачек в необычно маленький гроб, будто бы покойному они могли понадобиться на том свете. Возражать на похоронах я, конечно, не осмелился. Может Марфушка и помогла мне расправиться с обидчиком, но желаемого я так и не получил. С первого раза я не понял предупреждения.
Следующей жертвой Марфушки стала бабушка. Спустя полгода после смерти Игоря у парочки моих одноклассников появлялись лучшие из всех подарков — игровые приставки. Однажды попробовав, мы подсаживались на восьмибитные игры, как на наркотик. Сны заполнялись цикличными синтезаторными мелодиями, а главными их персонажами становился плюющийся огнем сантехник или охотничья собака со злорадным смехом. За дозу игры в 'танчики' или перестрелку в 'контре', я бы выносил из дома ценности, как отъявленный опиоман, если бы не боялся родительского гнева. Время, проведенное в отдалении от приставки, мне казалось тоскливым и растраченным впустую. Когда во время зимних каникул меня не пустили поиграть к однокласснику на соседнюю улицу из-за тридцатиградусного мороза, моё терпение кончилось.
Дождавшись, когда вечером вся семья соберется в натопленном доме за скромным ужином из яичницы и квашенной капусты, я заявил, что тоже имею право на часть семейного бюджета, а потому требую купить 'Денди'. Мне казался аргумент вполне логичным, и я не видел рациональной возможности его покрыть. Папа тихо возразил, что телевизор смотрят все, а моя приставка его доконает. Наверное, я чувствовал неуверенность отца, радиотехника-любителя, в собственном аргументе, потому продолжал давить на своё право. Мама оказалась более хозяйственной и заявила: 'мало того что у тебя нет нормальных зимних сапог, так за четвертной 'трояк' по физкультуре тебе вообще игрушек полгода не положено! Какая приставка?!'
Видя, что нешуточный спор обходится без неё, бабуля влезла в семейную свару с мнением, что за 'тройбан' мне положено ходить в школу в теплых носках, а не раскошеливаться на сапоги.
За время болезни Игорь меня не навещал, не заносил обещанные фантики, и я боялся верить самому страшному. Его отсутствие я оправдывал тем, что парня не пускают родители, дабы он не заразился. Как только мы вернулись из поликлиники, где врач поздравил нас с победой над болезнью, я отпросился у мамы к другу, надеясь наконец-то насладиться положенной мне 'коллекцией'.
Каково же было моё разочарование, когда приятель заявил, что не верит в мою ночевку на погосте. Той злополучной ночью мы вместе пришли к дырке в кладбищенском заборе; возле неё обязался ждать моего возращения Игорь. Но он был уверен, что я перепуганный вернусь через пять минут, а когда я не появился и через полчаса, то Игорек решил, что я выскочил в другой дыре прохудившегося забора. Потому с чистой совестью побрел домой, довольный нехитрой логической уловкой, при которой 'турбы' оставалась при нём. Единственным доказательством кладбищенской ночевки могли служить лишь поседевшие от ужаса волосы, а поскольку они у меня не изменились, то и отдавать обещанную награду Игорь не собирался, выставляя меня завзятым вруном. Плодотворного разговора через забор Игорева двора у нас не вышло. Мне не удалось убедить бывшего друга отдать мне вкладыши.
История с кладбищем развенчала для меня три мифа: о фосфорном свечении на погостах, о поседении волос со страха и о вечной мужской дружбе. Обиженный, я даже тихо плакал в подушку перед сном.
А ночью пришла Марфушка. Ничего не говоря, она прошла мимо, оставив две параллельных полоски от ног слоненка. Следы превратились в игрушечные рельсы, по которым запускают маленькие модели автомобилей, чтоб мчались по мертвой петеле. Ни у кого из моих друзей не было таких игрушек, но глядя на рекламу по итальянскому каналу, мы единодушно мечтали о них. Машинки во сне были как на подбор: любимые модели из обещанных 'турб' — кровавая 'Кобра' под номером 104 и акулоподобная сотая 'бэха'. Каждый автомобиль я поставил на свою колею, еще недавно бывшую слоновьими следами; между ними неслась маленькая фигурка, без малейшего шанса скрыться от машин. Посланные мной автомобили хищно раздавили лгуна четырьмя парами колес, оставив на его теле квадратный рисунок протекторов, отчего Игорь походил на плитку вкусного гематогена. Встав бороздками-вмятинами на колеи, словно дрезина на рельсы, Игорь рванул со старта, сделал положенную мертвую петлю и скрылся за горизонтом, вслед за моими машинками-помощницами.
Через два дня после странного сна возвращавшегося из булочной Игоря сбил пьяный сосед. Я сразу сообразил, что между сном и гибелью обманщика существует мистическая взаимосвязь.
До последнего я надеялся, что заслуженную 'коллекцию' убитая горем мать Игоря подарит мне: зачем ей фантики? Но она сложила все клеенчатые блокноты с обвертками от жвачек в необычно маленький гроб, будто бы покойному они могли понадобиться на том свете. Возражать на похоронах я, конечно, не осмелился. Может Марфушка и помогла мне расправиться с обидчиком, но желаемого я так и не получил. С первого раза я не понял предупреждения.
Следующей жертвой Марфушки стала бабушка. Спустя полгода после смерти Игоря у парочки моих одноклассников появлялись лучшие из всех подарков — игровые приставки. Однажды попробовав, мы подсаживались на восьмибитные игры, как на наркотик. Сны заполнялись цикличными синтезаторными мелодиями, а главными их персонажами становился плюющийся огнем сантехник или охотничья собака со злорадным смехом. За дозу игры в 'танчики' или перестрелку в 'контре', я бы выносил из дома ценности, как отъявленный опиоман, если бы не боялся родительского гнева. Время, проведенное в отдалении от приставки, мне казалось тоскливым и растраченным впустую. Когда во время зимних каникул меня не пустили поиграть к однокласснику на соседнюю улицу из-за тридцатиградусного мороза, моё терпение кончилось.
Дождавшись, когда вечером вся семья соберется в натопленном доме за скромным ужином из яичницы и квашенной капусты, я заявил, что тоже имею право на часть семейного бюджета, а потому требую купить 'Денди'. Мне казался аргумент вполне логичным, и я не видел рациональной возможности его покрыть. Папа тихо возразил, что телевизор смотрят все, а моя приставка его доконает. Наверное, я чувствовал неуверенность отца, радиотехника-любителя, в собственном аргументе, потому продолжал давить на своё право. Мама оказалась более хозяйственной и заявила: 'мало того что у тебя нет нормальных зимних сапог, так за четвертной 'трояк' по физкультуре тебе вообще игрушек полгода не положено! Какая приставка?!'
Видя, что нешуточный спор обходится без неё, бабуля влезла в семейную свару с мнением, что за 'тройбан' мне положено ходить в школу в теплых носках, а не раскошеливаться на сапоги.
Страница
3 из 11
3 из 11
