Добавить в моё избранное
39 мин, 49 сек 13422
Поэтому между ними и людьми равные права на жизнь. На каждом, кто входит в этот список, есть метка. Обычно в незаметном месте — на руке, за ухом, под волосами. Тут смотри в оба. Или ты, или тебя.
— Не самые страшные, — хмыкнул Аэлия. — Хотя на Завод уже не берут. Только нейтральных.
— Есть ещё списки? — поспешил вставить я, пока мы не успели отклониться от темы.
— Да. Список А, — продолжил Верус, недовольный тем, что его перебили. — Особо опасные существа, за которыми право на жизнь не признаётся. У них тоже есть метка, но прямо на морде, чтобы видно было сразу. Увидишь такое — беги в любую сторону, лишь бы подальше.
Я призадумался.
— И как выглядит метка? Случайно не чёрная татуировка в виде перевёрнутого полумесяца?
— Именно, — кивнул Эр, повернув голову в мою сторону и глядя с некоторым интересом. — Видел?
— Да, у одной девушки, причём на лице. Она не была человеком, верно?
— Совершенно точно, — вставил Аэлия. — Таким не шутят. А как выглядела? Было в ней что-то необычное?
Я покачал головой.
— Красивая, грустная, язык только знала плохо, похоже.
— Да? — поднял брови Эр. — Ты так решил не потому ли, случайно, что говорила она мало и почти не раскрывая рта?
Я припомнил незнакомку в трамвае и наш разговор с ней во всех подробностях, какие только уцелели в моей памяти.
— Вообще-то, именно поэтому.
Аэлия поперхнулся элем.
— Парень, да что с тобой?! — воскликнул Эр почти с возмущением. — Это же Хищница, будь она неладна! От них нужно бежать, куда глаза глядят, причём сразу.
— А то что?
— Голову откусит, — печально сказал Верус, и по его лицу я понял, что это не шутка. — У Хищников зубы длиной с палец, пасть раскрывается так, что ей твоя рука или нога, что тростинка. А двигаются они на 5 единиц быстрее человека.
— Насчёт скорости не понял.
— На 50 процентов, так понятнее?
Я кивнул. Некоторые странности становились на своё место, хоть и с натяжкой. Это уже радовало.
Больше в тот день я решил не задавать странных вопросов, но начал прислушиваться к тому, о чём говорили окружающие. Присматриваться — возможно, кто-то из них не человек. Но, похоже, в Городе больше никого не жаловали.
Откровенно говоря, в тот вечер я тщательно осмотрел и собственное тело на предмет каких-либо меток. Просто так. На всякий случай.
Дни тянулись, как безвкусная жвачка. Похожие друг на друга и безынтересные. Временами начинало казаться, что скоро я сам стану таким же, как все окружающие — вечно скучающим и ко всему безразличным.
Вставить номер — примериться — скрепить. Да, теперь я понимаю, отчего в здешних питейных полно народу, но не слышно особого веселья. Туда ходят не за весельем, а за призраком иной жизни, которой на самом деле нет.
Вставить — примериться — скрепить. Потому что есть только Завод и эта бессмысленная последовательность действий.
Вставить — примериться — скрепить.
Вставить — примериться — скрепить.
Вставить — примериться — скрепить.
Меня внезапно охватила злость. Я в очередной раз занёс руку над деталью и замер. Сейчас взорвусь. Это больше не может так продолжаться.
— Карел, не спи! Задерживаешь ход!
Ах, задерживаю? Перевернув номер, я решительно приварил его вверх ногами. И следующий. И ещё. Что, много там? Давайте-давайте!
Я очнулся, наверное, через полчаса. Никто не заметил моей ошибки. Ни один человек. Ни на одном этапе.
Ну, раз так… Будем оригинальны, чего уж там. Отныне номера у нас крепятся новым способом.
Как раз в этот момент за моей спиной, где-то в отдалении, раздался тихий плач. Снова. Я слышал его уже много раз, упорно пытаясь поверить, что мне померещилось.
— Элай, — обратился я к своему «соседу» по ленте. — Ты это слышишь?
— Работай. Просто работай.
На следующий день Элай пропал. На его место пришёл новый работник.
А к концу недели пропал Авикус.
Добиться реакции от общих знакомых было невозможно.
— Все уезжают, — безысходно отвечал Аэлия. — Ты же видел, как часто меняются сотрудники. И Авикус уехал.
— Почему не попрощался? — не отставал я.
— Мало кто прощается. Вот и Альвах…
В моей памяти вдруг вспыхнуло воспоминание о самой первой встрече. Точно, их же тогда было пятеро. Но я этого Альваха больше не видел, ни разу.
— Он что, тоже не попрощался?
— Я же сказал… — завёл шарманку Аэлия, но Верус его перебил.
— Не задавай вопросов, Карел. Здесь этого не любят.
В тот вечер я тоже ушёл, не прощаясь.
В моей квартире была всего одна комната, небольшая кухня и ванная. Почему-то мне больше всего нравилась именно кухня — возможно, из-за большого окна во всю стену, через которое был так хорошо виден Город.
— Не самые страшные, — хмыкнул Аэлия. — Хотя на Завод уже не берут. Только нейтральных.
— Есть ещё списки? — поспешил вставить я, пока мы не успели отклониться от темы.
— Да. Список А, — продолжил Верус, недовольный тем, что его перебили. — Особо опасные существа, за которыми право на жизнь не признаётся. У них тоже есть метка, но прямо на морде, чтобы видно было сразу. Увидишь такое — беги в любую сторону, лишь бы подальше.
Я призадумался.
— И как выглядит метка? Случайно не чёрная татуировка в виде перевёрнутого полумесяца?
— Именно, — кивнул Эр, повернув голову в мою сторону и глядя с некоторым интересом. — Видел?
— Да, у одной девушки, причём на лице. Она не была человеком, верно?
— Совершенно точно, — вставил Аэлия. — Таким не шутят. А как выглядела? Было в ней что-то необычное?
Я покачал головой.
— Красивая, грустная, язык только знала плохо, похоже.
— Да? — поднял брови Эр. — Ты так решил не потому ли, случайно, что говорила она мало и почти не раскрывая рта?
Я припомнил незнакомку в трамвае и наш разговор с ней во всех подробностях, какие только уцелели в моей памяти.
— Вообще-то, именно поэтому.
Аэлия поперхнулся элем.
— Парень, да что с тобой?! — воскликнул Эр почти с возмущением. — Это же Хищница, будь она неладна! От них нужно бежать, куда глаза глядят, причём сразу.
— А то что?
— Голову откусит, — печально сказал Верус, и по его лицу я понял, что это не шутка. — У Хищников зубы длиной с палец, пасть раскрывается так, что ей твоя рука или нога, что тростинка. А двигаются они на 5 единиц быстрее человека.
— Насчёт скорости не понял.
— На 50 процентов, так понятнее?
Я кивнул. Некоторые странности становились на своё место, хоть и с натяжкой. Это уже радовало.
Больше в тот день я решил не задавать странных вопросов, но начал прислушиваться к тому, о чём говорили окружающие. Присматриваться — возможно, кто-то из них не человек. Но, похоже, в Городе больше никого не жаловали.
Откровенно говоря, в тот вечер я тщательно осмотрел и собственное тело на предмет каких-либо меток. Просто так. На всякий случай.
Дни тянулись, как безвкусная жвачка. Похожие друг на друга и безынтересные. Временами начинало казаться, что скоро я сам стану таким же, как все окружающие — вечно скучающим и ко всему безразличным.
Вставить номер — примериться — скрепить. Да, теперь я понимаю, отчего в здешних питейных полно народу, но не слышно особого веселья. Туда ходят не за весельем, а за призраком иной жизни, которой на самом деле нет.
Вставить — примериться — скрепить. Потому что есть только Завод и эта бессмысленная последовательность действий.
Вставить — примериться — скрепить.
Вставить — примериться — скрепить.
Вставить — примериться — скрепить.
Меня внезапно охватила злость. Я в очередной раз занёс руку над деталью и замер. Сейчас взорвусь. Это больше не может так продолжаться.
— Карел, не спи! Задерживаешь ход!
Ах, задерживаю? Перевернув номер, я решительно приварил его вверх ногами. И следующий. И ещё. Что, много там? Давайте-давайте!
Я очнулся, наверное, через полчаса. Никто не заметил моей ошибки. Ни один человек. Ни на одном этапе.
Ну, раз так… Будем оригинальны, чего уж там. Отныне номера у нас крепятся новым способом.
Как раз в этот момент за моей спиной, где-то в отдалении, раздался тихий плач. Снова. Я слышал его уже много раз, упорно пытаясь поверить, что мне померещилось.
— Элай, — обратился я к своему «соседу» по ленте. — Ты это слышишь?
— Работай. Просто работай.
На следующий день Элай пропал. На его место пришёл новый работник.
А к концу недели пропал Авикус.
Добиться реакции от общих знакомых было невозможно.
— Все уезжают, — безысходно отвечал Аэлия. — Ты же видел, как часто меняются сотрудники. И Авикус уехал.
— Почему не попрощался? — не отставал я.
— Мало кто прощается. Вот и Альвах…
В моей памяти вдруг вспыхнуло воспоминание о самой первой встрече. Точно, их же тогда было пятеро. Но я этого Альваха больше не видел, ни разу.
— Он что, тоже не попрощался?
— Я же сказал… — завёл шарманку Аэлия, но Верус его перебил.
— Не задавай вопросов, Карел. Здесь этого не любят.
В тот вечер я тоже ушёл, не прощаясь.
В моей квартире была всего одна комната, небольшая кухня и ванная. Почему-то мне больше всего нравилась именно кухня — возможно, из-за большого окна во всю стену, через которое был так хорошо виден Город.
Страница
6 из 12
6 из 12
