Вещество

Я отвернулась.

— Олеся, нам пора домой. Пойдем.

— А Лёне можно пойти с нами? — тихо спросила она.

— Конечно. Лёня! — позвала я.

Он не ответил. Отстранив Олесю, я осторожно опустилась перед ним на корточки и положила руку ему на плечо. Он не пошевелился.

— Лёня, — сказала я мягко. — Пожалуйста, посмотри на меня.

Он поднял голову. Лицо его было мокро от слёз.

— Она умерла, — произнёс он отчётливо.

Я кивнула.

— Я знаю. Все умирают.

Он мотнул головой.

— Так — не все, — сказал он упрямо. — Она умерла неправильно. Правильно — это когда лежишь в гробу, и все кругом плачут. А когда вот так, в грязи, и всем наплевать — это неправильно. Так нельзя. Понимаете? Нельзя.

Я смотрела на него с изумлением. Никогда ещё он не был таким разговорчивым.

— И ты решил всё исправить? — спросила я.

— Да. Но у меня не получилось.

Ту лицо его скривилось, и он разрыдался — так горько и безутешно, что у меня заныло сердце. Присев на край ящика, я его неловко обняла, прижала к себе. Олеся стояла рядом и наблюдала за нами очень внимательно.

— Не нужно плакать. Вы всё сделали, как надо, — говорила я. — Она умерла, зная, что её любят. Теперь всё стало правильно. Так, как должно быть. Всё у вас получилось.

— Лёня, я же тебе говорила, что она хорошая, — произнесла вдруг Олеся. — Просто она иногда не понимает…

В тот вечер мы втроём сидели на полу в Олесиной комнате, пили чай с «бабушкиным гостинцем» и собирали пазлы. Я чувствовала, что это мой последний спокойный вечер, и я хотела использовать его на полную. Я не ошиблась — на другой день машина завертелась. Сашу арестовали, обвинив в предумышленном убийстве. Я проходила по этому делу как свидетельница. Его сестра и племянница пытались со мной договориться, но я послала их подальше. Версия следствия была проста, как грабли — Саша убил приятеля в пьяной потасовке, потом, осознав содеянное, попытался скрыть следы преступления. Машину убитого он отогнал в карьер и сжёг, а тело оттащил на старую винокурню, где оно и было обнаружено сотрудниками милиции. Версия, в общем, неплохая, но я могла бы её дополнить некоторыми деталями. Саша, протрезвев, понял, что натворил и жутко испугался. В тюрьму ему не хотелось, и тут-то он вспомнил про «вещество», стянутое когда-то с усадьбы Марты. Саша рассчитывал, что под воздействием «вещества» убитый тут же поднимется и поедет домой, как будто ничего и не случилось. Он не знал, что мертвецы ведут себя совсем не так, как живые. И ещё они гниют, причём процессы разложения проходят даже быстрее, чем в обычных условиях. Побочный эффект «вещества». Поняв, что процесс оживления прошёл совсем не так, как он ожидал, Саша запаниковал. Он начал вести себя, как обычный убийца, решив избавиться от улик, и это был его главный просчёт. Ночью Саша уехал на машине убитого, оставив мертвяка без присмотра, и за это время случилось непоправимое. Жертв могло бы быть намного больше, если бы вещество не перестало действовать. Обо всём этом Саша рассказал следователям. Сейчас он проходит судебно-психиатрическую экспертизу. Я могла бы подтвердить его слова (всё, что сказал Саша, было чистейшей правдой), но я не стала этого делать. Я решила придерживаться версии следствия — убийство с сокрытием улик. Правда, в этом случае зверское убийство в частном секторе выходило полным «глухарём». Тут не было никаких зацепок. У местных, впрочем, уже сложилось чёткое мнение на этот счёт. Это была Чупакабра.

Также меня беспокоило, как решится вопрос с Лёней. Я боялась, что Марта будет настаивать на усыновлении. Она не настаивала. Более того, когда началось следствие, Марта с дочерью бесследно исчезли — предположительно, сбежали за границу. Их усадьба сгорела дотла при невыясненных обстоятельствах. На пепелище было обнаружено множество обгоревших человеческих костей — эти останки до сих пор пытаются идентифицировать. На усадьбе Марты творились очень нехорошие вещи, и никто ни о чём не догадывался. Но теперь всё закончилось. Вроде бы. Сейчас я добиваюсь, чтобы Лёня остался жить у меня. Олеся счастлива. Она говорит, что теперь они с Лёней будут, как брат и сестра. Скорее, как Кай и Герда, я бы сказала. Правда, я не представляю, как я буду управляться с двумя детьми, но Верка говорит, что я всё сделала правильно. Ещё меня немного тревожат россказни покойной бабы Нади — про ведьмовство, дурную наследственность и родовое проклятие. Но я стараюсь отгонять эти мысли. Наследственность не приговор, я это знаю. Ну а ведьмы и их гиперборейские боги — это, конечно, серьёзно. Но мы и с ними разберёмся. Пусть только попробуют сюда сунуться.