Вещество

Прямо в окно ярко светила луна, а в комнате пахло мертвечиной. Этот запах ни с чем невозможно спутать — тошнотворный сладковатый смрад гниющего мяса. Первое, о чём я подумала тогда — наверное, от соседей приползла подтравленная крыса и издохла прямо у меня в комнате. Содрогнувшись от брезгливости, я осторожно спустила ноги на пол и потянулась к выключателю, но зажечь свет я не успела. У меня из-под ног метнулось что-то мохнатое, кинулось к подоконнику и вскарабкалось на форточку, едва не опрокинув лоток с базиликом. Окна в нашем доме не раскрываются — рассохшиеся рамы заклинило намертво, — но я постоянно держу открытыми форточки, такие узкие, что пролезть в них может только кошка. Существо, сидевшее на форточке, несомненно, было кошкой. Она смотрела на меня и нервно колотила хвостом. Запах мертвечины сделался просто невыносимым.

— Кися, кися. А ну, брысь! — прошептала я и угрожающе замахнулась на неё. Олеся спала в соседней комнате, перегородки были тонкие, и я не хотела её разбудить. Кошка злобно зашипела и выпрыгнула наружу, усевшись на выступ стены под окном.

— Тоша! Тоша! — услышала я.

Прильнув к окну, я разглядела внизу Лёню. Он стоял в пятне лунного света, задрав голову, и смотрел на моё окно.

— Тоша, кис-кис-кис. Иди сюда! — позвал он вполголоса.

Я захлопнула форточку и отступила в темноту комнаты. Всё понятно. Кошка Лёни, с которой он играл на винокурне. По-видимому, сбежала и забралась ко мне в форточку. Может, Олесю искала? И как она нашла дорогу? В комнате всё ещё пахло мертвечиной, но уже слабее. Я поняла, что воняло от кошки. Животное, очевидно, было серьёзно больно. О Господи, а Олеся её гладила! Надеюсь, она не подцепит какую-нибудь заразу…

Утром я ничего не сказала дочери о ночном происшествии. Олеся была в чудесном настроении, за завтраком болтала о школьных делах, про «дядю Серёжу» даже не вспомнив. Я успокаивала себя тем, что это была просто выдумка, неудачная шутка Лёни. Однако меня не отпускало гнетущее чувство тревоги. Проводив дочку в школу, я отправилась на работу, но на службе я сидела сама не своя, просто не находя себе места. В половине одиннадцатого утра я под каким-то глупым предлогом отпросилась с работы, попросив свою напарницу Верку меня подстраховать, и почти бегом направилась в частный сектор, где жил Саша Каялевич. Я не знала, о чём я буду с ним говорить. Спрошу про Лёню, например — вернулся ли он домой? На самом деле спросить я хотела совсем о другом — а не лежит ли у тебя в погребе, Саша, расчленённый труп? Но по понятным причинам задать Саше этот вопрос я не могла. Я всего лишь хотела удостовериться, что ничего страшного не произошло, и Лёня просто наврал.

Дом Саши стоял немного на отшибе в самом конце улицы, сразу за его участком находился пересохший пруд, заросший лозами. Подходящее место для сокрытия трупа… Толкнув калитку, я вошла в Сашин двор. У его дома стояла белая легковушка, та самая, что чуть не сбила меня у почтамта. Значит, Сергей всё ещё здесь. Если, конечно, он ещё жив… Я постучала в дверь, и Саша, к моему удивлению, тут же открыл. На нём были растянутые треники и майка-алкоголичка — всё довольно грязное, но пятен крови на его одежде я не заметила. Лицо его было слегка осунувшееся, правый глаз подпух, на щеках синела щетина, но он, несомненно, был абсолютно трезв. На Сашиной физиономии было написано страдальческое выражение.

— Вика? Ну чего тебе? — спросил он таким тоном, будто я отвлекаю его от чего-то важного.

— Где Лёня? — выдала я первое, что пришло мне в голову.

Саша пожал плечами.

— А хер его знает, гуляет где-то. А что?

— Саш, тут такое дело… — я многозначительно взглянула на машину, которая стояла на газоне. — Вчера Сергей обещал за мной заехать. Не заехал почему-то. Он не у тебя случайно?

Саша осклабился.

— А куда ж он денется? Тут он. Да вон…

Саша посторонился, предлагая мне заглянуть в дом. Дверь в прихожую была распахнута, и видна была часть комнаты — ковёр, сервант, краешек дивана. По комнате кто-то расхаживал. Какой-то человек. Тоже в трениках и майке. Сергей это был или кто-то ещё, я не могла сказать — лица невозможно было разглядеть, так как голова его была обмотана белым полотенцем. Пятен крови на нём не было.

— Сергей? — позвала я.

— Да… тс-с-с-с! — зашипел Саша, выпучив глаза и приложив палец к губам. — Вика, ты что, не видишь — плохо человеку. Ну, не пошла. В магазе вчера, суки, палёную подсунули. Я сам чуть не сдох… Да сядь ты уже!

Последние слова были адресованы человеку, который ходил по комнате — не ходил, точнее, а как-то бессмысленно топтался на месте, раскачиваясь из стороны в сторону. Услышав окрик Саши, он послушно опустился на диван и сел, обхватив голову руками.

— Вот. Видишь, как ему плохо? — сказал Саша, обращаясь уже ко мне. — Вон и башку салфеткой обмотал, мигрень у него.