Максимально подробно

— Да нет, надо просто поставить… — мокрые волосы налипают на подбородок, щеки и нос; в рот по-прежнему заливается вода, так что я не могу ни досказать фразы, ни взглянуть на него, чтобы определить: этот спокойно-рассеянный тон — дань сарказму или всерьез?

— Мы ничего не будем варить, — неспешно повторяет он; медленно гладит ладонью вниз, до краев запятнанной тельняшки. Окончательно промокшие джинсы тянут к полу, в ботинках, полных по самые голенища, мерзко похлюпывает. Как так — не будем, и если это все-таки кошмар, то когда же я, наконец, проснусь.

— Как же это так — не бу… — рот затыкает стаскиваемая через голову когда-то полосатая шмотка; оставшись перед Рудом до пояса голым, я привычно теряюсь, отчего перестаю понимать остатки происходящего.

— Сейчас мы пойдем в другую ванную, чтобы не мешать твоему полоумному товарищу упаковать то, что осталось после всех экспериментов от нашей несчастливой знакомой, — поясняет Руд лениво, едва ли не сонно. — А потом ты будешь спать, а мы, загрузив эти самые остатки в любезно предоставленный твоим полоумным товарищем пикап, поедем на побережье, а уж там — хоп! и концы в воду.

Хоп! и платок с хлороформом. Одно всегда походит на другое. Вода по-прежнему льет на пол. Руд силой выволакивает меня из помещения в коридор, притормозив на пороге — вытереть о свежеобеспеченную тряпку протектора ботинок от крови.

Обычно я с большим трудом заставляю себя раздеться перед тобой догола, но сегодня ты не очень-то спрашиваешь. В этой ванной уютно и тепло, набранная в чугунный резервуар вода почти так же горяча, как обычно бывает в моем утреннем душе. Все угадано, беспрепятственно считано — я только за. Не могу, правда, понять, что за мазохистский кайф кроется в заботе о таком криворуком дебиле, как я, но все причины давно, похоже, канули в ебеня. Пальцы — в мокрые волосы; другая рука — на ключице; через борт ванны целуешь меня взасос грубовато и напористо, точно так же стоя на коленях, в мокрых джинсах. Спросонок бывает и ласковей, но тебе больше нравится так. В одиночку я нынче спать не смогу — разъезжающиеся по мышцам сиськи не встают перед внутренним взором лишь тогда, когда по нёбу шероховато скользит твой язык, а пальцы опаляют мокрую кожу моих плеч и спины. В молчании; от зеркальных стенок черепа только сейчас перестает отскакивать зацикленный вопрос — нахер, нахер это все нужно от начала до конца. Мама мы все тяжело, мама я знаю — мы все, и даже мама сама, говоря о неродной, давно, пороховато сошла, ты целуешь мое выставленное из воды покрасневшее от кафельного пола колено и пальцами вверх-вниз отсчитываешь позвонки, картину только испортила, а я говорил — не надо, но все мимо ушей, всегда когда я говорю — не надо, все считают своим долгом пропускать мимо ушей, так не надо может быть в этом ворохе надуманных шорохов и плеске поблескивающей солнечными барашками воды, не надо мне и говорить, что не надо, что — а? ты что-то говоришь, а я различаю только дружеский совет посидеть вот здесь домоеговозвращения. Свечу задувает нахуй захлопнувшейся дверью, но с глазу на глаз с недружелюбной темнотой я не остаюсь — откуда-то прямо справа от меня исходит таинственное кислотно-зеленое сияние, всего только и делов что повернуть голову. На сливном отверстии полной ванны, под водой, стоит железнодорожно-фонарный параллелепипед батареи для HEV-костюма с привычной стальной окантовкой, по нижнему краю — косые желтые полосы. Черт, разве они настолько герметичны и термостойки, чтоб не нести никакого вреда от такого местоположения? Я протягиваю руку, чтобы вытащить предмет на кислород, но стоит только легонько коснуться крышки — и батарея исчезает, погружая помещение, наконец, в окончательный мрак, а из черепа, немало меня удивляя, гулко доносится знакомый металлический голос Кэти Левин — power… fifteen per cent. Все как обычно — недурно, значит, мне, вероятно, еще удастся дойти до спальни, если бы только найти, как включается фонарик, а то здесь что-то совсем темно и нечем дышать нечем дышать шать шать хлорка царапает бронхи из воды ты с ругательствами тысячей чертей вытаскиваешь меня снова за волосы тты что ублю.