Добавить в моё избранное
40 мин, 29 сек 17911
Дальше, к брюшному подшкурному жиру; я успеваю вскрыть почти до пупка, когда вслед за коротким хлопком ванная озаряется сторонним светом. До меня не сразу доходит, что это открылась дверь, за лучом фонаря сокрыт Руд, наверняка Руд, который мог бы этой ночью осатанело перекапывать проледеневший хозяйский сад-огород, пока не раскопал бы наконец, матерясь, яму подходящих габаритов. Там еще кто-то, но из-за ослепляюще яркого белого света не разглядеть точнее.
— Багровые реки-пять, — оптимистически констатирует третий, и по голосу узнаю — Игнат-психопат, на самом деле маньяк похлеще меня или даже своего ненормального старшего братца-арийца. Братец арийца — маньяк и убийца, слишком плохо знаю этого скрытного сукина сына, хоть и не встречаю проблем с общим языком, но если он и впрямь такой уж маньяк, то, может, сменит меня на посту хоть на полчасика? Уловив сквозняк, глубоко вдыхаю — воздух холоден, даже морозен, удивительно свеж; поймав на секунду слабый отсюда, родной запах полковника, почти рефлекторно, осторожно, чтоб не поскользнуться, шагаю к ним и торможу под кратким приказом:
— Стой.
— Стою, — очень тянет лечь, терять по правде говоря уже нечего, но сказано было — стоять.
— Принеси тряпку с порога, — тихо говорит Руд Игнату; когда тот удаляется, продолжает громче, обращаясь ко мне. — Иди-ка ты к душу и включи горячую. До отказа, на полную, желательно.
— Душу? — я не вполне улавливаю смысл; выясняю, что я устал так внушительно, что отмечаю только некоторую растерянность у него в голосе.
— Ну да. Там он, — фонарный луч сползает с моей груди, зеркально скользит по полу, перескочив остатки растерзанного трупа, останавливается на хромированных водопроводных регуляторах, которые торчат из стены позади меня. — По твое правое плечо. Ты весь в крови, ее тут целая лужища. Открой воду.
— А, — тут шатко — какой еще шторм. Я его на самом деле уже сто лет не видел — ни шторм, ни Руда; по крайней мере, так кажется. Спотыкаюсь со вжиканьем о пилу, но на ногах удерживаюсь и вскоре достигаю кружка света на забрызганной стене. Одна ручка с синим кружком, другая с красным — последняя горячая, да — выворачиваю до предела и отскакиваю из-под низвергнувшейся на голову мощной струи ледяной воды.
— Подожди, сейчас нагреется, — говорит Руд бесстрастно и хрипло; буркнув нечто нечленораздельно-благодарное подоспевшему с выполненным поручением Игнату, устанавливает влажную от снега тряпку на пороге в ванную. Недолго мнется — световой кругляш пляшет по помещению — а после со шлепаньем ступает ко мне, как дети в дождевые лужи.
— Такое впечатление, будто ты тут сгубил как минимум отряд пионеров, — удивленно отмечает он, пиная по пути мою летучую мышь — свечной огарок внутри опрокидывается и гаснет, оставляя нас наедине с батареечным освещением. — Как это тебе удалась такая бойня всего только с одним разнесчастным трупом, психопат ты чертов, а?
Бойня. Бойня! Треклятая бойня.
— Ее в человеке девять литров, ну, в смысле, крови, — поясняю и шагаю, чтобы его обнять — мне холодно. Но полковник цепко ловит мой локоть прежде, чем я успеваю к нему прикоснуться, и волочет по мокрому полу к хлещущей из душа воде.
— Шесть, Сью, — тихо возражает он; поспешно пристроив фонарь на полочку с шампунями, крепко вцепляется сзади в мои волосы и тянет, заставляя задрать голову кверху. Отдающая хлоркой быстро теплеющая вода заливается в нос, я отфыркиваюсь, захлебнувшись, и рефлекторно, но безуспешно выдираюсь. Руд машинально встряхивает руку, подавляя сопротивление, высвобождает мой локоть и кладет ладонь на лицо, проводит по лбу и щекам. — Всего шесть литров, Райдер, но только такой гений, как ты или Джек, мог догадаться поставить фонарь не куда-нибудь, а на сливное отверстие.
Заебись. Ужасно смешно, кажется, но я, по-моему, разучился смеяться за бесконечно долгое время нашей разлуки, и теперь, когда он разжимает хватку, могу лишь надрывно выкашливать воду.
— Я еще не закончил, — ищу взглядом полувскрытый женский торс, но он слабо различим во тьме — фонарь светит параллельно полу, однако слишком от него далеко. — Надо доделать это, потом поста…
Закончить мешают его неожиданно протиснувшиеся между зубов пальцы — указательный и средний. Это тоже уже случалось, только вот рука тогда была левая.
— Сдается мне, под сорок, — рассеянно комментирует Руд — а, это попытки определить мою температуру. Температура-темперамент, вот единственные на свете мужские пальцы, которые я обожаю. Он вынимает их слишком быстро, озадаченно рассматривает меня, стоя совсем рядом в полупрозрачной от воды белой рубашке, вот мое первое и последнее убийственное исключение из всех правил. Жмет на затылок, вынуждая склонить под поток голову, а затем, судя по короткому шпоканью и распространившемуся в воздухе цветочному аромату, льет на меня какой-то из шампуней. — Никто ничего варить не будет.
— Багровые реки-пять, — оптимистически констатирует третий, и по голосу узнаю — Игнат-психопат, на самом деле маньяк похлеще меня или даже своего ненормального старшего братца-арийца. Братец арийца — маньяк и убийца, слишком плохо знаю этого скрытного сукина сына, хоть и не встречаю проблем с общим языком, но если он и впрямь такой уж маньяк, то, может, сменит меня на посту хоть на полчасика? Уловив сквозняк, глубоко вдыхаю — воздух холоден, даже морозен, удивительно свеж; поймав на секунду слабый отсюда, родной запах полковника, почти рефлекторно, осторожно, чтоб не поскользнуться, шагаю к ним и торможу под кратким приказом:
— Стой.
— Стою, — очень тянет лечь, терять по правде говоря уже нечего, но сказано было — стоять.
— Принеси тряпку с порога, — тихо говорит Руд Игнату; когда тот удаляется, продолжает громче, обращаясь ко мне. — Иди-ка ты к душу и включи горячую. До отказа, на полную, желательно.
— Душу? — я не вполне улавливаю смысл; выясняю, что я устал так внушительно, что отмечаю только некоторую растерянность у него в голосе.
— Ну да. Там он, — фонарный луч сползает с моей груди, зеркально скользит по полу, перескочив остатки растерзанного трупа, останавливается на хромированных водопроводных регуляторах, которые торчат из стены позади меня. — По твое правое плечо. Ты весь в крови, ее тут целая лужища. Открой воду.
— А, — тут шатко — какой еще шторм. Я его на самом деле уже сто лет не видел — ни шторм, ни Руда; по крайней мере, так кажется. Спотыкаюсь со вжиканьем о пилу, но на ногах удерживаюсь и вскоре достигаю кружка света на забрызганной стене. Одна ручка с синим кружком, другая с красным — последняя горячая, да — выворачиваю до предела и отскакиваю из-под низвергнувшейся на голову мощной струи ледяной воды.
— Подожди, сейчас нагреется, — говорит Руд бесстрастно и хрипло; буркнув нечто нечленораздельно-благодарное подоспевшему с выполненным поручением Игнату, устанавливает влажную от снега тряпку на пороге в ванную. Недолго мнется — световой кругляш пляшет по помещению — а после со шлепаньем ступает ко мне, как дети в дождевые лужи.
— Такое впечатление, будто ты тут сгубил как минимум отряд пионеров, — удивленно отмечает он, пиная по пути мою летучую мышь — свечной огарок внутри опрокидывается и гаснет, оставляя нас наедине с батареечным освещением. — Как это тебе удалась такая бойня всего только с одним разнесчастным трупом, психопат ты чертов, а?
Бойня. Бойня! Треклятая бойня.
— Ее в человеке девять литров, ну, в смысле, крови, — поясняю и шагаю, чтобы его обнять — мне холодно. Но полковник цепко ловит мой локоть прежде, чем я успеваю к нему прикоснуться, и волочет по мокрому полу к хлещущей из душа воде.
— Шесть, Сью, — тихо возражает он; поспешно пристроив фонарь на полочку с шампунями, крепко вцепляется сзади в мои волосы и тянет, заставляя задрать голову кверху. Отдающая хлоркой быстро теплеющая вода заливается в нос, я отфыркиваюсь, захлебнувшись, и рефлекторно, но безуспешно выдираюсь. Руд машинально встряхивает руку, подавляя сопротивление, высвобождает мой локоть и кладет ладонь на лицо, проводит по лбу и щекам. — Всего шесть литров, Райдер, но только такой гений, как ты или Джек, мог догадаться поставить фонарь не куда-нибудь, а на сливное отверстие.
Заебись. Ужасно смешно, кажется, но я, по-моему, разучился смеяться за бесконечно долгое время нашей разлуки, и теперь, когда он разжимает хватку, могу лишь надрывно выкашливать воду.
— Я еще не закончил, — ищу взглядом полувскрытый женский торс, но он слабо различим во тьме — фонарь светит параллельно полу, однако слишком от него далеко. — Надо доделать это, потом поста…
Закончить мешают его неожиданно протиснувшиеся между зубов пальцы — указательный и средний. Это тоже уже случалось, только вот рука тогда была левая.
— Сдается мне, под сорок, — рассеянно комментирует Руд — а, это попытки определить мою температуру. Температура-темперамент, вот единственные на свете мужские пальцы, которые я обожаю. Он вынимает их слишком быстро, озадаченно рассматривает меня, стоя совсем рядом в полупрозрачной от воды белой рубашке, вот мое первое и последнее убийственное исключение из всех правил. Жмет на затылок, вынуждая склонить под поток голову, а затем, судя по короткому шпоканью и распространившемуся в воздухе цветочному аромату, льет на меня какой-то из шампуней. — Никто ничего варить не будет.
Страница
12 из 13
12 из 13
