Imitatio Christi

Он втянул сигаретный дым. Штефан в нетерпении постукивал костяшками пальцев по рулю.

«Зацепило. Зацепило его приглашение. Словно кто-то подобрал ключ именно к нему», — недовольно подумал Бруно: о нем-то особо не позаботились. Поэт-романтик, антагонистичный толпе, крылатый и осиянный адским заревом — все о Штефане, с «Das Ich» ассоциировался прежде всего он. Да, критики упоминали об авторе музыки… те же критики, которые расхваливали «Морг».

Но Воин-отчаяние — Штефан. Бруно — в лучшем случае, оруженосец, преданно вкладывающий в ладонь воителя митриловый клинок мелодии, на сцене — битве? — остающийся в тени.

«Все-жара», — он поразился себе. Какая чушь. Они вместе. Дуэт. И лучшие друзья. Никаких «ключиков». Загадочное приглашение — завитушка в жанре саспенса. Даже не слишком оригинальный ход американских готов.

«Жара», — повторил Бруно полувслух, сминая лимонную салфетку. — «Во-всем-виновата-жара. Мозги плавятся, будто от передозировки ЛСД».

«Джип-тойота» пересекла отметку с очередной кривой вывеской, на сей раз возвещающей: «Welcome to Cross-Plains!». Штефан притормозил, рассматривая окрестности, и уголки губ сложились в разочарованную гримасу. Он почему-то ожидал, что место «скрещенных равнин» подобно перекрестку трех дорог, где приносят жертвы язычники и жрецы Вуду. А встретил их ухоженный городок-оазис и напрочь стер первое впечатление, возникшее от гнилого указателя с панком-вороном, что надменно взирал на гостей. Бело-розовые домики аккуратно выстроились вдоль асфальтированного шоссе, кое-где висели рекламные плакаты, на углах магазинчиков установлены автоматы по продаже газет. А пиво тут, поди, «до 21 года — ни-ни, да и то соседи шушукаться будут».

«Интересно, а за презервативами они в другой штат ездят?» — Штефан разочарованно потянулся к пачке «Давидофф», натолкнулся на ладонь напарника.

— Что скажешь?

— Я опасался худшего, — Бруно приободрился. Милый пейзаж его вполне устраивал, что же касается экстрима, то его следует дозировать. И обставлять кондиционерами. — По крайней мере, мы все еще в двадцатом веке.

— Зануда.

— Если угодно — зануда, но участвовать в шоу о Диком Западе я не намерен, и искренне рад, что не придется. Кстати, ты не мог бы остановить машину: я хочу купить что-нибудь холодное, — суховатая «официальность» отразила обиду: Штефан относится к нему как к собственности. Разве что в карман не запихивает, рядом с зажигалкой и ключами от машины. Собственность не имеет права на мнение — даже об американском захолустье.

— Подождешь, — Штефан отмахнулся: вглядывался в невинные вывески, ища нужную. Бруно отдернулся, словно его наотмашь хлестнули крапивой. Нет, он привык к резкому характеру напарника, но того явно заносит.

Бруно сглотнул пересохшим горлом. Обида саднила кошачьей царапиной. Красной, подобно бумаге, имитирующей кровавый оттенок.

— Штеф, останови. Пожалуйста, — он подчеркнул просьбу.

«Развернуться — и прочь… Я сам виноват, я дал ему чертово приглашение. Расплачиваюсь. Но, Штеф, давай вернемся», — Бруно дернул за ручку «джипа».

Штефан соизволил отвлечься от спящих неоновых реклам:

— Иди, — вдавил педаль тормоза. — Надеюсь, не удерешь.

— Чего-о?!

— Ты ведь испугался. Бруно, я тебя тринадцать лет знаю, и ты сейчас смахиваешь на затравленного кролика, только объясни, какого дьявола так дергаешься?

«Из-за тебя. Из-за вчерашнего разговора и твоих клыков — клыков вервольфа — у моей глотки».

— Глупости. Я жару не переношу, — бесцветно. Язык ссохся, навокаиненный и тяжелый, и Бруно прижался к противно-теплой обивке кресла. — А город мне нравится, вполне уютный, хотя не понимаю, какое отношение он имеет к эксцентричным миллионерам.

Уютный. Штефан скорчился от определения, словно нашатырем нос намазали. «Тут мы не сойдемся во мнениях, как и насчет шоу-бизнеса. Но я не настаиваю».

Штефан ухмыльнулся.

— Окей, — он удачно передразнил американский выговор.

Бруно вылез из автомобиля, на ходу поправляя помявшийся шелковый костюм и прическу. Попутно, вновь осмотрел город.

«Полынный», — пришло на ум определение. — «Полынный и горький, как Египет за сутки до прихода Моисея».

В машине аромат, напоминающий об абсенте, галлюцинациях и катастрофах не ощущался, но снаружи сорняк был повелителем. Наверное, тут полынь выращивают специально, чтобы отпугнуть комаров. Или койотов. Или демонов.

У входа в магазин, горделиво возвещавший «ВСЕ, ЧТО ПОЖЕЛАЕТЕ» (боги, и откуда американцы выкапывают столь безвкусные названия?), звякнул колокольчик. Внутри Бруно увидел чистоту и стандартный набор от кока-колы и хрустящих хлопьев до аспирина и зубных щеток.

Плюс прохлада, драгоценная, как горсть изумрудов. Дальше можно не ехать. Еще б и Штефу это объяснить.