Добавить в моё избранное
40 мин, 34 сек 10296
Снаряжение здесь было только горное.
В закутке, отгороженным громоздким исцарапанным секретером и платяным шкафом, стояла узкая, небрежно застеленная покрывалом тахта, тумба и стул с отломанной перекладиной.
— Ирка — жертва лени и поборник аскетизма в одном флаконе. А я лет пять как не живу тут постоянно, — пояснил Северин в ответ на Настин недоуменный взгляд. — Так, бываю раз-другой в неделю. Когда приезжаю, ночую на диване в библиотеке или в игровом зале.
— Здесь и отдельная библиотека есть?
Северин выдвинул верхний ящик тумбы, пошарил внутри и достал длинный кованный ключ. Последний раз Настя видела такой обточенным под кастетный пыр. На связке ключей в руках у крепкого, но смешного в своем гоноре юного зеленоградского панка, который с пьяной развязностью рассказывал, что «говно против кулака он никогда первым не достанет, а если вдруг замес с железом, то отличная штука, и носить удобно — менты не прикапываются». Но запомнился юный спец по заточкам не столько боевым задором, сколько тем, как настойчиво — и, в конечном счете, успешно! — зазывал всех «вписаться поспать в библиотеку». Спать, правда, пришлось на стульях — обеспечить читальный зал достаточным количеством диванов администрация почему-то — и почему бы это? — не догадалась.
— Наш дом под жилой фонд перестроили уже при Советах. До того в нем был купеческий лабаз. Потому и планировка чудная, — объяснял Северин, подсвечивая путь в коридоре фонариком.
«Да тут, блин, не планировка чудная, а геометрия неевклидова!» — Настя старалась не отставать от светлого пятна, метавшегося по дощатому полу.
— И как же называется то, что в нем теперь, пан Сева?
— Смотря кем называется.-Соседка снизу, светлая ей память, называла притоном. Иркины друзья — базой. А сама Ирка любит Саймака, так что называет «пересадочной станцией», — он отпер дверь и зажег свет.
Книг было много. Очень много. Но, на удивление, не было беспорядка. Ни пыльных книжно-газетных стопок на полу, ни разваливающейся мебели. Книги ровными рядами стояли на стеллажах и в шкафах вдоль стен. Не только книги — подшивки газет, журналов, какие-то распечатки… Между стеллажами притаилась внутренняя дверь в последнюю, четвертую, комнату. Из мебели здесь был раскладной двуспальный диван и в углу, боком к окну, длинный компьютерный стол. На нем — широкоугольный монитор и сканер. А на клавиатуре лежал Кот.
— Том, мать твою! Слазь немедленно!
На окрик Северина Кот сладко зевнул, показав розовую пасть. Огромный, лохматый, цвета мокрого асфальта — это был именно что Кот, с большой буквы, и даже крохотный нос-курнопка, втиснутый между глаз, не выглядел ни трогательно, ни смешно.
— В кои-то веки у Джерри нет ни единого шанса, — сказала Настя. — Отлично, я считаю. Всегда бесила эта шабутная мышь.
— Во-во! Должна же быть в мире справедливость. Так, Том, кому говорю… А-а, ёпрст!
Кот, дождавшись, пока Северин подойдет-таки к столу, чтобы скинуть Его Величество на пол, мастерски увернулся от руки, прыгнул Северину на плечо и с грациозным «бум-с!» соскочил на пол.
Северин сочно ругался, потирая плечо. Том взмахнул широким, размером с Кота поменьше, хвостом, прошествовал к Насте и потерся ей об ноги. Даже дал на секунду запустить руки в густую, мягкую шерсть, после чего — заметив, что Северин смотрит в его сторону — шмыгнул в выпиленный в двери лаз.
— Редкий случай — кто-то из гостей понравился персидскому паршивцу… — сказал Северин с неприкрытой ревностью в голосе. — Обычно-то он и нас с Иркой едва терпит.
— Ну, должна же быть в мире справедливость, — засмеялась Настя. — Кстати, вы ведь оккультисты, я угадала?
Вопрос, который мучительно перекатывался на языке, обыгрывался в десятках воображаемых диалогов, просто-запросто вылетел вместе со смехом, как пинг-понговый шарик. И с той же легкостью был перекинут обратно.
— Да. Тебя что-то конкретное интересует?
— Ну… А там, за последней дверью, что-то вроде ритуального полигона, да? — спросила Настя первое, что пришло в голову, чтобы потянуть время. Как-то эта легкость не вязалось с ее предшествующим опытом, включавшим обязательные таинственные придыхания и туманные намеки.
— Он самый. Но его сейчас открывать не желательно — там настаивается какое-то Иркино варево для Солнцестояния, — спокойно ответил Северин. — Так твой интерес — праздный, или?
— Или, — Настя рассудила, что дороги — и даже «ДОРОГИ» — назад уже в любом случае нет. Сказала «а», говори и «б». — Насчет того, почему я здесь оказалась… То есть, почему боюсь воды. То есть, не самой воды, а…
— Погоди рассказывать, — перебил Северин. — Если ты не против, я Ирку позову — карта ей сегодня все равно не идет. А помочь сестра, подозреваю, сможет с большей вероятностью, чем я — у нас с ней чутка разная специализация…
— Да мне немногого надо.
В закутке, отгороженным громоздким исцарапанным секретером и платяным шкафом, стояла узкая, небрежно застеленная покрывалом тахта, тумба и стул с отломанной перекладиной.
— Ирка — жертва лени и поборник аскетизма в одном флаконе. А я лет пять как не живу тут постоянно, — пояснил Северин в ответ на Настин недоуменный взгляд. — Так, бываю раз-другой в неделю. Когда приезжаю, ночую на диване в библиотеке или в игровом зале.
— Здесь и отдельная библиотека есть?
Северин выдвинул верхний ящик тумбы, пошарил внутри и достал длинный кованный ключ. Последний раз Настя видела такой обточенным под кастетный пыр. На связке ключей в руках у крепкого, но смешного в своем гоноре юного зеленоградского панка, который с пьяной развязностью рассказывал, что «говно против кулака он никогда первым не достанет, а если вдруг замес с железом, то отличная штука, и носить удобно — менты не прикапываются». Но запомнился юный спец по заточкам не столько боевым задором, сколько тем, как настойчиво — и, в конечном счете, успешно! — зазывал всех «вписаться поспать в библиотеку». Спать, правда, пришлось на стульях — обеспечить читальный зал достаточным количеством диванов администрация почему-то — и почему бы это? — не догадалась.
— Наш дом под жилой фонд перестроили уже при Советах. До того в нем был купеческий лабаз. Потому и планировка чудная, — объяснял Северин, подсвечивая путь в коридоре фонариком.
«Да тут, блин, не планировка чудная, а геометрия неевклидова!» — Настя старалась не отставать от светлого пятна, метавшегося по дощатому полу.
— И как же называется то, что в нем теперь, пан Сева?
— Смотря кем называется.-Соседка снизу, светлая ей память, называла притоном. Иркины друзья — базой. А сама Ирка любит Саймака, так что называет «пересадочной станцией», — он отпер дверь и зажег свет.
Книг было много. Очень много. Но, на удивление, не было беспорядка. Ни пыльных книжно-газетных стопок на полу, ни разваливающейся мебели. Книги ровными рядами стояли на стеллажах и в шкафах вдоль стен. Не только книги — подшивки газет, журналов, какие-то распечатки… Между стеллажами притаилась внутренняя дверь в последнюю, четвертую, комнату. Из мебели здесь был раскладной двуспальный диван и в углу, боком к окну, длинный компьютерный стол. На нем — широкоугольный монитор и сканер. А на клавиатуре лежал Кот.
— Том, мать твою! Слазь немедленно!
На окрик Северина Кот сладко зевнул, показав розовую пасть. Огромный, лохматый, цвета мокрого асфальта — это был именно что Кот, с большой буквы, и даже крохотный нос-курнопка, втиснутый между глаз, не выглядел ни трогательно, ни смешно.
— В кои-то веки у Джерри нет ни единого шанса, — сказала Настя. — Отлично, я считаю. Всегда бесила эта шабутная мышь.
— Во-во! Должна же быть в мире справедливость. Так, Том, кому говорю… А-а, ёпрст!
Кот, дождавшись, пока Северин подойдет-таки к столу, чтобы скинуть Его Величество на пол, мастерски увернулся от руки, прыгнул Северину на плечо и с грациозным «бум-с!» соскочил на пол.
Северин сочно ругался, потирая плечо. Том взмахнул широким, размером с Кота поменьше, хвостом, прошествовал к Насте и потерся ей об ноги. Даже дал на секунду запустить руки в густую, мягкую шерсть, после чего — заметив, что Северин смотрит в его сторону — шмыгнул в выпиленный в двери лаз.
— Редкий случай — кто-то из гостей понравился персидскому паршивцу… — сказал Северин с неприкрытой ревностью в голосе. — Обычно-то он и нас с Иркой едва терпит.
— Ну, должна же быть в мире справедливость, — засмеялась Настя. — Кстати, вы ведь оккультисты, я угадала?
Вопрос, который мучительно перекатывался на языке, обыгрывался в десятках воображаемых диалогов, просто-запросто вылетел вместе со смехом, как пинг-понговый шарик. И с той же легкостью был перекинут обратно.
— Да. Тебя что-то конкретное интересует?
— Ну… А там, за последней дверью, что-то вроде ритуального полигона, да? — спросила Настя первое, что пришло в голову, чтобы потянуть время. Как-то эта легкость не вязалось с ее предшествующим опытом, включавшим обязательные таинственные придыхания и туманные намеки.
— Он самый. Но его сейчас открывать не желательно — там настаивается какое-то Иркино варево для Солнцестояния, — спокойно ответил Северин. — Так твой интерес — праздный, или?
— Или, — Настя рассудила, что дороги — и даже «ДОРОГИ» — назад уже в любом случае нет. Сказала «а», говори и «б». — Насчет того, почему я здесь оказалась… То есть, почему боюсь воды. То есть, не самой воды, а…
— Погоди рассказывать, — перебил Северин. — Если ты не против, я Ирку позову — карта ей сегодня все равно не идет. А помочь сестра, подозреваю, сможет с большей вероятностью, чем я — у нас с ней чутка разная специализация…
— Да мне немногого надо.
Страница
7 из 12
7 из 12
