Добавить в моё избранное
42 мин, 37 сек 7788
С самой младшей из девчонок постоянно сидела мать и целыми днями сюсюкалась с ней, угождая любым капризам, утешала вечно хныкающую дочь. Так вышло и сегодня.
Но на сей раз навязчивый полушёпот ни капли не раздражал. Лика думала о Марсе. Странный мальчишка, поначалу показавшийся обычным инвалидом, захватил всё её внимание. Она даже забыла, о чем читала всего пару часов назад и уже не вспоминала о маме, приход которой ожидала, как отдушину в тесном и темном больничном мире. В голове, которую легкими движением его руки покинула боль, теснились совсем другие мысли.
В тринадцать лет многие девчонки думают о мальчиках. Скорее даже, о парнях — ровесники почти никого из них не интересуют: развитие подростков мужского пола происходит на год или два медленнее, чем женского. А вот старшеклассники… Лика помнила, как в сентябре одноклассницы хором запали на парнишку из девятого «А», кажется, Артема. Да, именно так его и звали — она тогда еще подумала, что любимцам публики достается всё самое лучшее, включая имена. У них они красивые, редкие, такие, как…
… как, например, Марс.
Но Лике никогда не были интересны парни, а тем более мальчишки её возраста. По двум причинам: во-первых, она была слишком загружена миром книг и, в какой-то степени, миром науки. Не сказать, что второе поглощало её полностью и делало заучкой, как её иногда называли в классе. Скорее, наоборот, вырывало из учебы, ибо времени на нее катастрофически не хватало, а интересы выходили далеко за рамки школьной программы. Да и приступы интереса к научной тематике случались не так часто, как заглатывание художественных произведений, которые она читала со скоростью света. Вторая же причина напрямую выходила из первой. С большинством знакомых, неважно, какого они были пола, ей просто не о чем было говорить. Сплетни? Компьютерные игры? Только не это.
Так что заинтересовать её мог далеко не каждый.
Но Марсу это удалось. Он показался ей необычным и оттого захватывающим. Каким-то совершенно другим, но почему именно, Лика понять не могла. Возможно, из-за странных бинтов на глазах, может, на неё повлияла его помощь в излечении мигрени, но даже эти причины казались поверхностными. Неизвестная тревога, смешанная с восхищением, терзала её до утра.
А с рассветом она погрузилась в глубокий сон.
3.
До вечера вялое течение больничной жизни шло своим чередом. Завтрак-обед-ужин, пресные, как и всё вокруг; чтение почти иссякшей книги, прерывистый сон. Скука. Капельница.
А после к ней пришла мама.
Она рассказывала что-то о работе, о том, как съездила к Ликиной бабушке и братьям, постоянно повторяя, насколько тяжело ей всех их содержать… Типичные взрослые трудности. Лика слушала её краем уха, пропуская подробности и, изредка кивая, создавала видимость внимания. На самом же деле она просто наслаждалась возможностью хоть ненадолго оказаться рядом с мамой и смаковала все детали их встречи: тяжёлый, насыщенный аромат духов, миниатюрную родинку у правого глаза; идеально наманикюренные длинные ногти, временами разглаживающие тонкую складочку на юбке, почти такую же, как та, что образовалась около её губ, нарушая прежнюю безукоризненность гладкой кожи.
Так Лика поняла, что мама начинает стареть.
И весь разговор сверлила взглядом родное лицо в поисках новых морщин. Несколько в уголках глаз, две глубокие под ними, и ещё там, и ещё здесь…
— А если всё будет в норме, тебя выпишут через две недели. Мария Алексеевна сказала, что ты идёшь на поправку, и рецидивы будут нескоро. Не сказать, что их не будет вообще… — она нахмурилась и трещинка старости между её глаз стала глубже. — Но состояние улучшается.
Такой поворот событий не мог не обрадовать и Лика, широко улыбаясь, уткнулась в тёплое плечо, крепко сжав маму в объятиях. Та негромко засмеялась привычным, вновь молодым смехом, заставив девочку забыть о коснувшемся её страхе и поверить, что подмеченное увядание было иллюзией.
А потом она ушла, снова оставив Лику не съедение собственным мыслям.
4.
Мрачный вечер тяготил одиночеством. Размышления о Марсе снова не дали покоя, не спасали и книги. Терзало непонятное чувство ожидания: «Я завтра найду тебя, наверное»… Теперь лежи и думай, о чём он хотел сказать — то ли не факт, что сможет найти, то ли Марс вообще мог не захотеть искать её. Хотелось ходить по палате кругами, чтобы хоть как-то себя занять, выплеснуть скопившуюся энергию, но делать этого при соседях совсем не хотелось.
В итоге Лика натянула джинсы, закуталась в тёплый полосатый свитер с длинными, колючими рукавами, и вышла в коридор третьего этажа. Медленно дошла до той самой лавки и опустилась на неё. Никого. Вокруг ни души. А одиночество продолжало съедать.
Оставшись наедине с мыслями, она поняла: скорее всего, Марс, по сути, являлся обыкновенным мальчишкой. Но в этом тесном больничном мирке — единственным, оттого и таким важным.
Но на сей раз навязчивый полушёпот ни капли не раздражал. Лика думала о Марсе. Странный мальчишка, поначалу показавшийся обычным инвалидом, захватил всё её внимание. Она даже забыла, о чем читала всего пару часов назад и уже не вспоминала о маме, приход которой ожидала, как отдушину в тесном и темном больничном мире. В голове, которую легкими движением его руки покинула боль, теснились совсем другие мысли.
В тринадцать лет многие девчонки думают о мальчиках. Скорее даже, о парнях — ровесники почти никого из них не интересуют: развитие подростков мужского пола происходит на год или два медленнее, чем женского. А вот старшеклассники… Лика помнила, как в сентябре одноклассницы хором запали на парнишку из девятого «А», кажется, Артема. Да, именно так его и звали — она тогда еще подумала, что любимцам публики достается всё самое лучшее, включая имена. У них они красивые, редкие, такие, как…
… как, например, Марс.
Но Лике никогда не были интересны парни, а тем более мальчишки её возраста. По двум причинам: во-первых, она была слишком загружена миром книг и, в какой-то степени, миром науки. Не сказать, что второе поглощало её полностью и делало заучкой, как её иногда называли в классе. Скорее, наоборот, вырывало из учебы, ибо времени на нее катастрофически не хватало, а интересы выходили далеко за рамки школьной программы. Да и приступы интереса к научной тематике случались не так часто, как заглатывание художественных произведений, которые она читала со скоростью света. Вторая же причина напрямую выходила из первой. С большинством знакомых, неважно, какого они были пола, ей просто не о чем было говорить. Сплетни? Компьютерные игры? Только не это.
Так что заинтересовать её мог далеко не каждый.
Но Марсу это удалось. Он показался ей необычным и оттого захватывающим. Каким-то совершенно другим, но почему именно, Лика понять не могла. Возможно, из-за странных бинтов на глазах, может, на неё повлияла его помощь в излечении мигрени, но даже эти причины казались поверхностными. Неизвестная тревога, смешанная с восхищением, терзала её до утра.
А с рассветом она погрузилась в глубокий сон.
3.
До вечера вялое течение больничной жизни шло своим чередом. Завтрак-обед-ужин, пресные, как и всё вокруг; чтение почти иссякшей книги, прерывистый сон. Скука. Капельница.
А после к ней пришла мама.
Она рассказывала что-то о работе, о том, как съездила к Ликиной бабушке и братьям, постоянно повторяя, насколько тяжело ей всех их содержать… Типичные взрослые трудности. Лика слушала её краем уха, пропуская подробности и, изредка кивая, создавала видимость внимания. На самом же деле она просто наслаждалась возможностью хоть ненадолго оказаться рядом с мамой и смаковала все детали их встречи: тяжёлый, насыщенный аромат духов, миниатюрную родинку у правого глаза; идеально наманикюренные длинные ногти, временами разглаживающие тонкую складочку на юбке, почти такую же, как та, что образовалась около её губ, нарушая прежнюю безукоризненность гладкой кожи.
Так Лика поняла, что мама начинает стареть.
И весь разговор сверлила взглядом родное лицо в поисках новых морщин. Несколько в уголках глаз, две глубокие под ними, и ещё там, и ещё здесь…
— А если всё будет в норме, тебя выпишут через две недели. Мария Алексеевна сказала, что ты идёшь на поправку, и рецидивы будут нескоро. Не сказать, что их не будет вообще… — она нахмурилась и трещинка старости между её глаз стала глубже. — Но состояние улучшается.
Такой поворот событий не мог не обрадовать и Лика, широко улыбаясь, уткнулась в тёплое плечо, крепко сжав маму в объятиях. Та негромко засмеялась привычным, вновь молодым смехом, заставив девочку забыть о коснувшемся её страхе и поверить, что подмеченное увядание было иллюзией.
А потом она ушла, снова оставив Лику не съедение собственным мыслям.
4.
Мрачный вечер тяготил одиночеством. Размышления о Марсе снова не дали покоя, не спасали и книги. Терзало непонятное чувство ожидания: «Я завтра найду тебя, наверное»… Теперь лежи и думай, о чём он хотел сказать — то ли не факт, что сможет найти, то ли Марс вообще мог не захотеть искать её. Хотелось ходить по палате кругами, чтобы хоть как-то себя занять, выплеснуть скопившуюся энергию, но делать этого при соседях совсем не хотелось.
В итоге Лика натянула джинсы, закуталась в тёплый полосатый свитер с длинными, колючими рукавами, и вышла в коридор третьего этажа. Медленно дошла до той самой лавки и опустилась на неё. Никого. Вокруг ни души. А одиночество продолжало съедать.
Оставшись наедине с мыслями, она поняла: скорее всего, Марс, по сути, являлся обыкновенным мальчишкой. Но в этом тесном больничном мирке — единственным, оттого и таким важным.
Страница
3 из 13
3 из 13
