За несколько последних десятилетий это, безусловно, был один из самых грандиозных прорывов, не только в отечественной, но и в мировой науке в целом. Поэтому Пётр Алексеевич Заврыгин, руководитель Новосибирского Медицинского Исследовательского Института, был весьма горд собой за то, что именно он был одним из тех немногих, кто стоял во главе этого беспрецедентного научного открытия…
Добавить в моё избранное
40 мин, 35 сек 7918
Только благодаря его собственным стараниям, а так же одержимости идеей, и чудовищной работоспособности профессора Девятова, которая просто не могла не заразить, и бесповоротно увлечь за собой, удалось создать такую высококлассную сложенную команду, которой, казалось, по силам было решить любой вопрос, и то, что они добились таких, поистине фантастических, результатов вовсе не удивляло — это была неизбежная закономерность.
Ещё предстояло провести бесконечное количество тестов и пробных испытаний, но уже заранее можно было быть уверенным в том, что именно им удалось то, чего так страстно хотели добиться тысячи научных лабораторий по всему миру с их многомиллионными средствами, выделенными на поиск решения проблемы, с их прекрасными лабораториями, оснащёнными по самому последнему слове техники, со всеми их баснословными гонорарами.
А добились результата именно они на своих потрёпанных микроскопах, в здании лаборатории уже с десяток лет нуждавшемся в капитальном ремонте, за нищенскую зарплату и чисто символическое финансирование со стороны министерства.
Красные глазёнки маленькой белой мыши с испугом и недоверием взирали на человека в белом халате пристально изучавшего зверька находящегося по ту сторону клетки из прозрачного пластика.
В общем-то в этом нет ничего удивительного, — размышлял Пётр Алексеевич, — за последнее время это крохотное существо не оставляли в покое и на пол часа.
Теперь эта мышка была всеобщим центром внимания, местной знаменитостью, хотя на первый взгляд её мало что отличало от других лабораторных мышей, сидящих сейчас в соседних, рядом с её, клетках, кроме того, что именно этого мелкого грызуна удалось реанимировать после замораживания.
Пётр Алексеевич был уверен в том, что теперь проблема реанимации после глубокой заморозки, по крайней мере, на уровне подопытных мышек, уже решена, однако путь к конечной цели эксперимента — человеку, предстоял ещё очень долгий. Их ещё ожидали годы, а возможно даже и десятилетия, кропотливых экспериментов, тестов, проб и вскрытий, и, тем не менее, этот промежуточный успех в начале этой долгой извилистой дороги вселял надежду и придавал сил для дальнейшей работы.
Главным было то, что им первым, и пока единственным, на всём земном шаре удалось справиться с извечной проблемой возникающей при замораживании живой ткани — с водой, содержащейся в клетках любого организма, которая при замораживании и разрывает мельчайшие сосуды, что в итоге приводит к травме не совместимой с жизнью. Именно им удалось создать препарат позволяющий предотвратить микро разрывы и сохранить способность клеток к реанимации после длительной заморозки.
Практическое использование их научного открытия могло быть использовано, в освоении дальнего космоса, для того, чтобы с помощью их методики продлить жизнь человека на несколько сотен лет, в медицине, в тех случаях, когда лекарство от болезни пока не найдено — вот только два ключевых направления, в которых работа будет вестись наиболее интенсивно, а ведь наверняка в недалёком будущем появятся десятки, если не сотни различных технологий, в которых будет использоваться принцип их открытия.
И всё это началось с какой-то маленькой лабораторной мышки.
Белые усики мышки беспокойно зашевелились. Она повернула голову вправо. Наблюдавший за животным Пётр Алексеевич, заинтересовавшись тем, что могло её встревожить, неспешно повернулся.
На пороге в лабораторию стоял Девятов Виктор Фёдорович. Профессор как обычно передвигался абсолютно бесшумно, и как всегда был болезненно тощим и бледным, как привидение. Однако, эти его внешние недостатки никому и в голову не пришло бы вспоминать после двух-трёх минут личного общения — это был настолько яркий и неординарный человек, что даже после мимолётного с ним общения о нём создавалось настолько удивительное впечатление, что никакие физические недостатки не могли погасить в голове образ подвижного, невероятно умного человека и просто интересной личности. И уж точно никто и предположить не смог того, что совсем недавно его постигла трагедия — несколько месяцев назад от необратимых последствий в организме, вызванных сахарным диабетом, умерла его жена. После этого Василий Фёдорович остался совершенно один, так детьми супружеская чета Девятовых так и не обзавелась, всё по той же причине — тяжёлой болезни его супруги. И в том, что теперь этот почтенный человек, убелённый сединами, и без того беззаветно преданный науке, без какого-либо остатка посвятил ей все имеющееся в его распоряжении силы и время, не было ничего странного.
Даже зная о его прозорливости, Пётр Алексеевич всё равно не переставал удивляться тому, как точно пророй Девятов угадывал мысли своих собеседников. Вот и сейчас Василий Фёдорович, перехватив взгляд своего начальника, направленный на крохотное животное, с лёгкость продолжил его мысль:
— Всё это настолько удивительно, что с трудом умещается в голове, неправда ли мой друг?
Ещё предстояло провести бесконечное количество тестов и пробных испытаний, но уже заранее можно было быть уверенным в том, что именно им удалось то, чего так страстно хотели добиться тысячи научных лабораторий по всему миру с их многомиллионными средствами, выделенными на поиск решения проблемы, с их прекрасными лабораториями, оснащёнными по самому последнему слове техники, со всеми их баснословными гонорарами.
А добились результата именно они на своих потрёпанных микроскопах, в здании лаборатории уже с десяток лет нуждавшемся в капитальном ремонте, за нищенскую зарплату и чисто символическое финансирование со стороны министерства.
Красные глазёнки маленькой белой мыши с испугом и недоверием взирали на человека в белом халате пристально изучавшего зверька находящегося по ту сторону клетки из прозрачного пластика.
В общем-то в этом нет ничего удивительного, — размышлял Пётр Алексеевич, — за последнее время это крохотное существо не оставляли в покое и на пол часа.
Теперь эта мышка была всеобщим центром внимания, местной знаменитостью, хотя на первый взгляд её мало что отличало от других лабораторных мышей, сидящих сейчас в соседних, рядом с её, клетках, кроме того, что именно этого мелкого грызуна удалось реанимировать после замораживания.
Пётр Алексеевич был уверен в том, что теперь проблема реанимации после глубокой заморозки, по крайней мере, на уровне подопытных мышек, уже решена, однако путь к конечной цели эксперимента — человеку, предстоял ещё очень долгий. Их ещё ожидали годы, а возможно даже и десятилетия, кропотливых экспериментов, тестов, проб и вскрытий, и, тем не менее, этот промежуточный успех в начале этой долгой извилистой дороги вселял надежду и придавал сил для дальнейшей работы.
Главным было то, что им первым, и пока единственным, на всём земном шаре удалось справиться с извечной проблемой возникающей при замораживании живой ткани — с водой, содержащейся в клетках любого организма, которая при замораживании и разрывает мельчайшие сосуды, что в итоге приводит к травме не совместимой с жизнью. Именно им удалось создать препарат позволяющий предотвратить микро разрывы и сохранить способность клеток к реанимации после длительной заморозки.
Практическое использование их научного открытия могло быть использовано, в освоении дальнего космоса, для того, чтобы с помощью их методики продлить жизнь человека на несколько сотен лет, в медицине, в тех случаях, когда лекарство от болезни пока не найдено — вот только два ключевых направления, в которых работа будет вестись наиболее интенсивно, а ведь наверняка в недалёком будущем появятся десятки, если не сотни различных технологий, в которых будет использоваться принцип их открытия.
И всё это началось с какой-то маленькой лабораторной мышки.
Белые усики мышки беспокойно зашевелились. Она повернула голову вправо. Наблюдавший за животным Пётр Алексеевич, заинтересовавшись тем, что могло её встревожить, неспешно повернулся.
На пороге в лабораторию стоял Девятов Виктор Фёдорович. Профессор как обычно передвигался абсолютно бесшумно, и как всегда был болезненно тощим и бледным, как привидение. Однако, эти его внешние недостатки никому и в голову не пришло бы вспоминать после двух-трёх минут личного общения — это был настолько яркий и неординарный человек, что даже после мимолётного с ним общения о нём создавалось настолько удивительное впечатление, что никакие физические недостатки не могли погасить в голове образ подвижного, невероятно умного человека и просто интересной личности. И уж точно никто и предположить не смог того, что совсем недавно его постигла трагедия — несколько месяцев назад от необратимых последствий в организме, вызванных сахарным диабетом, умерла его жена. После этого Василий Фёдорович остался совершенно один, так детьми супружеская чета Девятовых так и не обзавелась, всё по той же причине — тяжёлой болезни его супруги. И в том, что теперь этот почтенный человек, убелённый сединами, и без того беззаветно преданный науке, без какого-либо остатка посвятил ей все имеющееся в его распоряжении силы и время, не было ничего странного.
Даже зная о его прозорливости, Пётр Алексеевич всё равно не переставал удивляться тому, как точно пророй Девятов угадывал мысли своих собеседников. Вот и сейчас Василий Фёдорович, перехватив взгляд своего начальника, направленный на крохотное животное, с лёгкость продолжил его мысль:
— Всё это настолько удивительно, что с трудом умещается в голове, неправда ли мой друг?
Страница
1 из 13
1 из 13
