40 мин, 35 сек 7927
Возможно ли то, что из всего бесконечного множества людей живущих на нашей земле опыт был поставлен на человеке, у которого была нестандартная реакция на препарат?
А быть может всё дело в том, что профессор случайно пришел в сознание во время замены крови на реагент?
В течение нескольких последующих дней подобные вопросы не на мгновение не выходили из головы Петра Алексеевича. Не находя способа вернуть профессора в сознание, он, в безумном отчаянии, выкладываясь на двести процентов, был уже на грани физического и нервного истощения, но и не думал сдаваться.
Пётр Алексеевич назначил Девятову десятки анализов, многие из которых повторялись через каждый час.
Пётр лично следил за малейшими изменениями в любом из показателей, надеясь найти в них причину, по которой профессор впал в это состояние.
На четвёртый после эксперимента день, осматривая рентгеновские снимки черепа, Пётр Алексеевич обратил внимание на странные новообразования в ротовой полости профессора.
Более всего это напоминало дополнительную пару желёз, и их предназначение было пока совершенно не ясно.
К великому сожалению Петра Алексеевича его лаборатория пока не располагала оборудованием, которое было способно сделать более точный анализ. Естественно, что никакой речи, о том чтобы приобрести подобную технику, не было. Нужно было срочно искать другой вариант решения этой проблемы.
Наиболее простым и эффективным способом осуществить необходимое обследование, было переправить тело профессора на транспортном вертолёте в Томск, ближайший город, обладающий требующейся технической базой.
Используя всё своё влияние, а так же личные и деловые связи, Пётр Алексеевич сумел в самые короткие сроки договориться с томской лабораторией, а так же получил разрешение на перелёт.
Он намеревался лично сопровождать тело при транспортировке, для того, чтобы каждую минуту знать о состоянии Девятова.
Кроме того, он сумел договориться, чтобы все обследования осуществлялись под его непосредственным контролем, так как не мог допустить того, чтобы всё пошло насмарку из-за случайности, либо недосмотра какого-нибудь нерадивого медицинского работника.
После того, как все организационные вопросы, требующие личного участия Пётра Алексеевича, были решены, он вновь вернулся в палату, в которой, как и несколько дней до этого, абсолютно неподвижно лежало тело профессора Девятова.
За те несколько часов, что Пётр Алексеевич отсутствовал в палате, под воздействием образовавшихся желёз, на лице профессора возникли припухлости, странным образом исказившие черты лица профессора.
Теперь верхняя губа Девятова приподнялась, чуть приобнажив передние верхние зубы, образуя загадочную, и вместе с тем зловещую, полуулыбку-полуаскал.
Присев на табурет возле койки Пётр Алексеевич в течение нескольких минут сохранял абсолютную неподвижность, неосознанно пытаясь таким образом проникнуть в закрытый, и неподвижный мир, в котором сейчас находился Девятов.
— Хочешь ты того или нет, старый лжец, но я выволоку тебя обратно, на этот свет! И можешь ни на мгновение не сомневаться в том, что я найду способ вернуть тебя обратно, чего бы это мне не стоило, — произнёс он негромко, но отчётливо, глядя в лицо улыбающегося профессора.
Возможно, что это было следствием титанической усталости и нервного перенапряжения, но в этот момент Пётру Алексеевичу показалось, что улыбка Девятова стала какой-то издевательски-надменной.
Естественно, рассудком он понимал, что всё дело в этих странных припухлостях образовавшихся на лице Девятова, и, тем не менее, едва удержал себя от того, чтобы не ударить в тонкие бледные губы, чтобы раз и навсегда уничтожить эту циничную насмешку.
Сознавая, что если он останется возле тела профессора хотя бы ещё на одну минуту, то точно сойдёт с ума, Пётр Алексеевич поспешно покинул палату.
Теперь, когда все организационные вопросы были решены, Пётр Алексеевич мог позволить себе такую роскошь, как отдохнуть несколько часов перед предстоящим перелётом.
Он и сам с трудом верил в то, что ни разу не сомкнул глаз в течение последних четырёх суток. Усталость, навалившаяся на его организм, была поистине титанической, и Пётр Алексеевич искренне боялся того, что после того как он ляжет спать, то будет просто не в состоянии проснуться самостоятельно, по крайней мере, в течение суток. Для того чтобы этого избежать он строго на строго наказал своей супруге, во что бы то ни стало, разбудить его ровно в 18-00, за 2 часа до вылета.
За всей этой суетой страшный сон, приснившийся ему сразу после операции, совершенно вылетел у него из головы, и, проваливаясь в такое желанное небытие, он едва ли рассчитывал на то, что вновь встретится с забытым кошмаром.
Как и прежде, события развивались по уже знакомому сценарию.
А быть может всё дело в том, что профессор случайно пришел в сознание во время замены крови на реагент?
В течение нескольких последующих дней подобные вопросы не на мгновение не выходили из головы Петра Алексеевича. Не находя способа вернуть профессора в сознание, он, в безумном отчаянии, выкладываясь на двести процентов, был уже на грани физического и нервного истощения, но и не думал сдаваться.
Пётр Алексеевич назначил Девятову десятки анализов, многие из которых повторялись через каждый час.
Пётр лично следил за малейшими изменениями в любом из показателей, надеясь найти в них причину, по которой профессор впал в это состояние.
На четвёртый после эксперимента день, осматривая рентгеновские снимки черепа, Пётр Алексеевич обратил внимание на странные новообразования в ротовой полости профессора.
Более всего это напоминало дополнительную пару желёз, и их предназначение было пока совершенно не ясно.
К великому сожалению Петра Алексеевича его лаборатория пока не располагала оборудованием, которое было способно сделать более точный анализ. Естественно, что никакой речи, о том чтобы приобрести подобную технику, не было. Нужно было срочно искать другой вариант решения этой проблемы.
Наиболее простым и эффективным способом осуществить необходимое обследование, было переправить тело профессора на транспортном вертолёте в Томск, ближайший город, обладающий требующейся технической базой.
Используя всё своё влияние, а так же личные и деловые связи, Пётр Алексеевич сумел в самые короткие сроки договориться с томской лабораторией, а так же получил разрешение на перелёт.
Он намеревался лично сопровождать тело при транспортировке, для того, чтобы каждую минуту знать о состоянии Девятова.
Кроме того, он сумел договориться, чтобы все обследования осуществлялись под его непосредственным контролем, так как не мог допустить того, чтобы всё пошло насмарку из-за случайности, либо недосмотра какого-нибудь нерадивого медицинского работника.
После того, как все организационные вопросы, требующие личного участия Пётра Алексеевича, были решены, он вновь вернулся в палату, в которой, как и несколько дней до этого, абсолютно неподвижно лежало тело профессора Девятова.
За те несколько часов, что Пётр Алексеевич отсутствовал в палате, под воздействием образовавшихся желёз, на лице профессора возникли припухлости, странным образом исказившие черты лица профессора.
Теперь верхняя губа Девятова приподнялась, чуть приобнажив передние верхние зубы, образуя загадочную, и вместе с тем зловещую, полуулыбку-полуаскал.
Присев на табурет возле койки Пётр Алексеевич в течение нескольких минут сохранял абсолютную неподвижность, неосознанно пытаясь таким образом проникнуть в закрытый, и неподвижный мир, в котором сейчас находился Девятов.
— Хочешь ты того или нет, старый лжец, но я выволоку тебя обратно, на этот свет! И можешь ни на мгновение не сомневаться в том, что я найду способ вернуть тебя обратно, чего бы это мне не стоило, — произнёс он негромко, но отчётливо, глядя в лицо улыбающегося профессора.
Возможно, что это было следствием титанической усталости и нервного перенапряжения, но в этот момент Пётру Алексеевичу показалось, что улыбка Девятова стала какой-то издевательски-надменной.
Естественно, рассудком он понимал, что всё дело в этих странных припухлостях образовавшихся на лице Девятова, и, тем не менее, едва удержал себя от того, чтобы не ударить в тонкие бледные губы, чтобы раз и навсегда уничтожить эту циничную насмешку.
Сознавая, что если он останется возле тела профессора хотя бы ещё на одну минуту, то точно сойдёт с ума, Пётр Алексеевич поспешно покинул палату.
Теперь, когда все организационные вопросы были решены, Пётр Алексеевич мог позволить себе такую роскошь, как отдохнуть несколько часов перед предстоящим перелётом.
Он и сам с трудом верил в то, что ни разу не сомкнул глаз в течение последних четырёх суток. Усталость, навалившаяся на его организм, была поистине титанической, и Пётр Алексеевич искренне боялся того, что после того как он ляжет спать, то будет просто не в состоянии проснуться самостоятельно, по крайней мере, в течение суток. Для того чтобы этого избежать он строго на строго наказал своей супруге, во что бы то ни стало, разбудить его ровно в 18-00, за 2 часа до вылета.
За всей этой суетой страшный сон, приснившийся ему сразу после операции, совершенно вылетел у него из головы, и, проваливаясь в такое желанное небытие, он едва ли рассчитывал на то, что вновь встретится с забытым кошмаром.
Как и прежде, события развивались по уже знакомому сценарию.
Страница
9 из 13
9 из 13