Зов Тетиса

Но, помимо меня, никто не мог предположить надвигающейся беды. Если бы мне хватило прозорливости, если бы кому-то еще пришла в голову страшная догадка, рожденная тревожным предчувствием, мы бы увидели, что в ту самую первую мою поездку на море были посеяны семена зла. Я не стал хуже, внешне ничего и не поменялось. Но мою мать стали огорчать мои рисунки, она прятала их от меня, не объясняя причин. К сожалению, я не мог вспомнить, что же так смущало ее в этих невинных картинках, ибо детская память довольно слаба и многое мы, повзрослев, уже не можем вспомнить. Но время и злой рок дали мне возможность прикоснуться к этой жуткой тайне и теперь я жалею, что некогда с огромным упорством искал ее разгадку.

Страшно сознавать, что все эти годы я был слеп. Еще страшнее понимать, что ответы на вопросы, которые едва ощутимо занимали мою голову, будут даны в такой противоречивой, сводящей с ума форме. Вся моя прошлая жизнь, все прошлые мечты и желания, друзья, близкие — всё было перечеркнуто кошмаром лета 99-го. Как и многие годы назад, я отдыхал, наивный и уверенный в собственной безопасности, физической и психической. Шел седьмой день моего морского отпуска, я уже успел сгореть на солнце, наловить бычков и насобирать мидий на несколько ужинов. По какому-то нигде не описанному порядку я, как и всегда после полуденного сна, когда на палящем солнце делать нечего, отправился на рыбалку. Небо было чистым, нежного голубого оттенка, а солнце всё сильнее наседало на горизонт. С едкими, длинными смешками пролетали поморники3, будто предвкушали нечестивую потеху. Мрачными и неказистыми глыбами торчали остатки ржавого пирса, едва различимые волны бились о них, разбрасывая брызги.

Некоторое время я стоял и любовался солнечной дорожкой на морской глади. Фокусируя взгляд только на ней, мне казалось, что воды моря становились черными, гнетущими, негостеприимными. Вооружившись самодельной удочкой, ножиком и пакетом, обычным манером я поплыл к пирсу. Вода была теплой, стоял штиль и я был рад, что в прошлый день не было южного ветра, нагонявшего холодные воды. Закинув удочку и пакет на пирс, я нырнул под воду, намереваясь сорвать мидий. С этого мгновения всё пошло не так, как я привык. Мое сознание охватила смутная тревога. Пока я орудовал ножиком, отколупывая мидий, боковым зрением я уловил какую-то рябь в воде. Не знаю, что меня взволновало больше — то ли зрительная галлюцинация, то ли внезапный холодок, пробежавший по спине, — но я повернул голову туда, где, как мне казалось, находилось нечто, чего я раньше не замечал. До дна было около трех метров, видимость была неплохой, поэтому в глаза мне почти сразу бросился огромный, гладкий камень. Сердце мое учащенно забилось, я выплыл на поверхность и сделал глубокий вдох. Нервной молнией в голове пробежала мысль «Этого не может быть. Его же там не было раньше». Но потом я задумался и нервно рассмеялся. В самом деле, вполне вероятно, что раньше мне этот камень мог и не попадаться на глаза. Да и вообще было нелепо испытывать чувство страха из-за какого-то булыжника. С другой стороны, что-то тут было не так, я чувствовал это на том первобытном подсознательном уровне, когда по неким иррациональным причинам срабатывает инстинкт самосохранения и ты начинаешь чувствовать угрозу даже если еще не видишь ее источника.

На косе я никогда, никогда еще не сталкивался с подобными камнями. Тут повсюду был песок, а подобные огромные булыжники мне попадались в Крыму или где-нибудь на галечных пляжах. Казалось, что именно необъяснимость нахождения подобного камня в данном месте и была причиной моего внезапного волнения, но сюда примешивался еще и какой-то противный голосок, спрашивающий, откуда же этот валун мог здесь взяться и не стоит ли взглянуть на него поближе.